Главная→Постройки→Документы высших органов кпсс. Документы высших органов кпсс Пленумы цк кпсс стенографический отчет

Документы высших органов кпсс. Документы высших органов кпсс Пленумы цк кпсс стенографический отчет

ИЮНЬСКИЙ (1957г.) ПЛЕНУМ ЦК КПСС

Внеочередной пленум ЦК открылся 22 июня, в субботу, в 14 часов. Он продолжался семь дней и закончился в следующую субботу, 29 июня. На первом заседании председательствовал Хрущев, на остальных - Суслов. Уже с первых минут начала работы пленума Хрущев показал, что с той частью членов президиума ЦК, которая ставила вопрос о снятии его с поста первого секретаря, теперь уже не считаются. Меньшая часть членов президиума ЦК сепаратно готовила пленум, выработала регламент его работы, с ним и вышла на заседание пленума, даже не известив большую часть членов президиума о принятом решении.

Когда Хрущев доложил о порядке работы пленума, Молотов задал вопрос по регламенту; на это ему Хрущев ответил, что "регламент принят президиумом ЦК, а вы можете внести другое предложение". Т.е. Хрущев перед всем пленумом уже 22 июня показал, что Молотов не является членом президиума ЦК.

Весьма характерно, что на второй день работы пленума в выступлении заведующего Общим отделом ЦК КПСС В.Н. Малина был поднят вопрос о том, что Каганович не сдает ключи от служебных сейфов. Отсюда можно было сделать вывод, что остальные члены группы уже сдали ключи. Объяснение Кагановича, что там находятся и его личные документы, вызвало возмущение Хрущева.

Информационное сообщение от имени президиума ЦК пленуму сделал Суслов, занимавший позицию активнейшей поддержки Хрущева, далекий от беспристрастного подхода к своим оппонентам. Этим было сказано все. Доклад на пленуме от имени большинства членов президиума ЦК с обоснованием их точки зрения не предполагался. По всей вероятности, большинство и не настаивало на этом, боясь обвинений в существовании "группы".

Противники Хрущева должны были объяснять свою позицию каждый в отдельности. Для пленума ЦК это не меняло дела. Он уже составил мнение. Но все же Суслов счел необходимым подчеркнуть, что его доклад не рассматривался ни на президиуме, ни в группе сторонников Хрущева, что он выражает только свою точку зрения. При этом Суслов не упомянул, кто его уполномочил сделать доклад, почему именно он, представитель меньшинства президиума ЦК, выступает на пленуме с докладом.

Суслов коснулся выдвигавшихся группой членов президиума ЦК обвинений в отходе от принципов коллективного руководства, которые столь громогласно декларировались в ряде важнейших документов Центрального Комитета после смерти Сталина, в решениях XX съезда КПСС. "Конечно, у тов. Хрущева, -- говорил Суслов, -- имеются недостатки, например, известная резкость и горячность. Отдельные выступления его были без должной согласованности с президиумом, и некоторые другие недостатки, вполне исправимые, на которые указывалось тов. Хрущеву на заседании президиума. Правильно отмечалось на заседании, что наша печать в последнее время излишне много публикует выступлений и приветствий тов. Хрущева. Но при всем этом на заседании президиума выражалась полная уверенность в том, что тов. Хрущев вполне способен эти недостатки устранить".

В информационном сообщении Суслова противостояние в президиуме ЦК КПСС было объяснено борьбой диаметрально противоположных позиций по отношению к провозглашенному XX съездом курсу. Кратко обрисовав ситуацию, назвав вопросы, вызвавшие разногласия, и отметив конкретные претензии, которые выдвигали члены президиума ЦК лично к Хрущеву, Суслов в самой общей форме, в обтекаемых и осторожных формулировках выдвинул положения, из которых можно было понять, что большинство членов президиума ЦК ставило под сомнение политический курс партии -- курс XX съезда, утверждая, что он не соответствовал ленинским идеям, ленинизму. Выступление группы единомышленников - оппонентов Хрущева Суслов оценил как серьезную угрозу единству партии. Одним из основных обвинений, выдвинутых против Молотова, Кагановича, Маленкова, было их личное участие в массовых репрессиях во второй половине 30-х и в конце 40-х годов.

Если Суслов больше говорил о фракционности группы, антипартийном характере ее действий, сопротивлении проводившемуся Центральным Комитетом курсу XX съезда, то Жуков центр тяжести в своем выступлении, которым открылись прения на пленуме, сделал на участии членов группы в репрессиях 30-х годов.

Фактически Жуков выступил как содокладчик Суслова. Аппарат подготовил для маршала архивные материалы, которые указывали на совершение преступлений Молотовым, Кагановичем, Маленковым. Жуков огласил эти документы. Организаторы пленума полагали, что материал будет использован только для обличения этих членов президиума. На пленуме они были названы "главными виновниками арестов и расстрелов партийных и советских кадров". Однако Каганович обратил внимание на выборочность в упоминании лиц, причастных к массовым арестам. И оценил это как проявление фракционности, как желание "добить тех, кого выгодно, и замалчивать других. Говорить надо о всех членах Политбюро". Каганович обратился с прямым вопросом к Хрущеву: "А Вы разве не подписывали бумаги о расстреле по Украине?" Тот ушел от ответа, не посмел признать или отрицать факты своего непосредственного участия в злодеяниях.

Совесть и честь Жукова не позволили ему ограничиться только обличением участников так называемой "антипартийной группы". Потрясенный фактами, раскрывающими подлинное лицо руководителей партии - соратников Сталина, Жуков сказал, завершая выступление: «Мы, товарищи, и наш народ носим их в своем сердце, как знамя, верили им, в их чистоту, объективность, а на самом деле вы видите, насколько это "чистые" люди. Если бы только народ знал, что у них с пальцев капает невинная кровь, то он встречал бы их не аплодисментами, а камнями». Жуков принципиально поставил вопрос о необходимости тщательного выявления и наказания всех виновных в массовых репрессиях. "Нужно сказать, -- заключил он, -- что виновны и другие товарищи, бывшие члены Политбюро. Я полагаю, товарищи, что вы знаете, о ком идет речь, но вы знаете, что эти товарищи своей честной работой, прямотой заслужили, чтобы им доверял Центральный Комитет партии, вся наша партия, и я уверен, что мы их будем впредь за их прямоту, чистосердечные признания признавать руководителями".

По мнению Жукова, это был главный вопрос в жизни партии. Однако обсуждение его на пленуме ЦК завершилось лицемерием. Пункт резолюции, в котором Маленков, Каганович и Молотов обвинялись в персональной ответственности за массовые репрессии - и это было одним из главных обвинений, - был принят в секретном порядке, без публикации его в печати. Члены ЦК боялись дальнейших разоблачений. Они могли бы захватить и некоторых обличителей.

Естественно, что на пленуме встал вопрос о культе личности. Но критика Сталина велась с оглядкой, с оговорками. Более того, выступавшие на пленуме обвиняли во всех грехах членов антипартийной группы, утверждали, что они повинны в культе личности Сталина, так как Берия, Молотов, Маленков, Каганович якобы изолировали Сталина от народа, подталкивали на преступные акции, угодничали перед вождем, скрывали от него правду о положении в стране. Тон таким выступлениям задал Хрущев, который говорил: "Я думаю, если бы вокруг Сталина не было двух злых гениев -- Берия и Маленкова, то можно было многое предотвратить. Со Сталиным можно было бы разговаривать". Эти утверждения Хрущева развивали и другие члены ЦК. Так, В.Н. Малин, близкий помощник Хрущева, говорил: "Кто создал культ личности, как не Каганович, не Молотов, не Маленков? Они создали этот культ личности, сами и толкали Сталина и, правильно говорили, изолировали его от народа".

Получалось, что Сталин в какой-то мере являлся жертвой своего ближайшего окружения, которое фактически захватило власть, а его изолировали от народа и толкали на преступления.

По стенограмме видно, в какой обстановке проходили заседания пленума. Участники группы с самого начала работы пленума предстали как "ответчики", как "подсудимые", от которых требовали дать объяснение своей позиции, своих высказываний на заседаниях президиума ЦК. Они и делали это. Их выступления перебивались вопросами, репликами членов ЦК, часто таким образом желавших подчеркнуть свою позицию поддержки большинства, поддержки Хрущева. Спокойно изложить свою позицию, ответить на выпады не дали ни одному оппоненту Хрущева, хотя они и неоднократно находились на трибуне: дважды - Первухин, Сабуров и Ворошилов, трижды - Булганин, Каганович, Маленков, Молотов и Шепилов. Всем им дали слово для совсем коротких заявлений после принятия постановления пленума.

Хрущев выступал трижды: один раз, на одиннадцатом заседании, с продолжительной речью, затем с коротким выступлением по оргвопросам и, наконец, с небольшой заключительной речью. Однако по ходу выступлений почти всех других ораторов он очень активно давал справки по любым вопросам, вставляя реплики, порой весьма пространные, часто шутил в свойственной ему грубой манере. Активно вмешивались в ход пленума и подавали реплики и многие сторонники Хрущева - Г.К. Жуков, Н.И. Беляев, А.Б. Аристов, П.Н. Поспелов, Д.С. Полянский, А.Н. Шелепин, Н.Г. Игнатов и др.

Большинство участников пленума (по словам председательствовавшего Суслова, 164 человека) представили в президиум пленума заявления, в которых изложили свою позицию поддержки Хрущева. Знаменательно, что отсутствовавшие по различным уважительным причинам на пленуме члены и кандидаты в члены ЦК поспешили в короткие сроки засвидетельствовать свою лояльность, резко осудив членов "антипартийной группы".

Все шло по старым канонам: обвинение, осуждение, покаяние, наказание. Можно было ожидать, что пленум ЦК, в центре дискуссий которого оказалась критика культа личности Сталина, искоренения сталинщины, сам подаст пример демократизации партийной жизни и искоренения сталинских приемов в борьбе с инакомыслящими. Но этого не произошло. Участники пленума были готовы вершить суд, отсечь инакомыслящих от партии в первые же часы работы пленума. Однако сценарий его заседаний предусматривал иное развитие событий. Наиболее ретивых участников пленума, требовавших без долгих рассуждений решить судьбу Молотова, Маленкова, Кагановича, Булганина, Первухина, Сабурова, Шепилова и других, поправил Хрущев. Он сказал, что "ЦК вынесет свое решение, такое, какое посчитает политически целесообразным, учитывая внутреннюю и международную обстановку. Мне кажется, сейчас нельзя никого выводить. Это непонятно будет, получится так, что только сделали сообщение, и началась расправа".

Однако расправа над всеми, кто выступал против Хрущева, была уготована еще до заседания пленума, но, по замыслу его организаторов, он должен был показать партийной массе, широкой общественности, что не было никакой предрешенности, что было беспристрастное, свободное обсуждение положения, создавшегося в президиуме ЦК КПСС.

Чего же добивался Хрущев, организуя многодневное заседание ЦК партии? Он понимал, что "в антипартийную группу" попали авторитетные деятели партии, долгие годы входившие в состав политбюро, давние соратники Сталина. Это было выступление не одного или двух членов президиума ЦК, а его большинства, и выступали они с серьезными вопросами, с весомыми претензиями в адрес первого секретаря ЦК партии, с критикой его личных качеств, его методов руководства. От всего этого просто так нельзя было отмахнуться. Надо было убедить партию, общество, международное коммунистическое движение, общественность за рубежом в том, что президиум ЦК действительно выступил против партии, а не против Хрущева, что это столкновение не носило личного характера, что речь шла о защите высоких политических принципов, защите курса XX съезда партии, проведению которого воспротивилось большинство членов президиума ЦК КПСС.

Пленум призван был утвердить Хрущева единственным лидером партии и таким образом завершить затянувшуюся более чем на четыре года борьбу за власть среди преемников Сталина. Как в былые годы, при Сталине, он должен был показать оппонентов Хрущева врагами партии, отступниками от ее генеральной линии, что было самым тяжким преступлением в партии.

Вопрос о власти, который был главным в этой схватке, Хрущев и его команда предпочли решать за кулисами пленума. Даже при таком послушном его составе этот вопрос побоялись вынести на беспристрастное и объективное обсуждение пленума ЦК КПСС. Узкая группа уже все решила до начала заседаний. 260 членов ЦК -- представители партийной элиты -- были готовы принять любое решение -- осудить, казнить, помиловать, -- достаточно было знака нового верховного руководителя. На пленум Хрущев вышел уже как лидер партии, ее вождь, и членам ЦК в этой ситуации оставалось только выказать верноподданнические чувства и резко осудить противников Хрущева. Именно поэтому все бросились записываться для выступлений в прениях. Те, кому не дали слова, представили тексты выступлений, мучаясь в недоумении, что это: проявление недоверия, сомнения в личной преданности? По вопросу, который уже был решен, хотели выступить почти все члены ЦК. Нужно было засвидетельствовать верность, преданность, прежде всего личную преданность, новому руководителю партии.

Пленум подвел итоги продолжавшейся уже несколько лет после смерти Сталина борьбы за лидерство в партии. Хрущев одержал полную победу. Партия тоталитарного типа обрела своего единственного вождя. Все стало на свои места.

В официальных документах пленум своим главным итогом определил защиту линии XX съезда от посягательств узкой группы раскольников и отщепенцев, пытавшихся пересмотреть и ревизовать ее. Эта формула получила широкое применение в официальной пропаганде и в самом общем виде, без коррективов и специального анализа, вошла в советскую историографию.

Да, в самом общем виде внутрипартийная борьба, столкновения в ЦК и его президиуме завершились в конечном счете признанием приверженности партии, ее центральных органов курсу XX съезда. Но вправе ли мы теперь ограничиваться этой общей, краткой и не совсем точной формулой? Она не столько раскрывает истину, сколько прикрывает нежелательные стороны борьбы внутри партии начиная с позиций самого ЦК и его президиума по отношению к курсу XX съезда в 1956 - начале 1957 г. Анализ исторической ситуации, сложившейся после XX съезда, только в рамках предложенной пленумом формулы может привести к неполной, а следовательно, неверной трактовке событий, к утверждению о том, что курс XX съезда последовательно осуществлялся благодаря настойчивости Хрущева и его сторонников, а группа раскольников во главе с Молотовым постоянно пыталась противодействовать претворению его в жизнь.

Обсуждение вопросов на пленуме ЦК проходило в глубокой тайне не только от беспартийных, но и от всей массы членов партии. Со времен Ленина сохранялась традиция знакомить со стенограммой пленума узкий круг руководителей республиканского и областного партийного актива, чтобы они верно ориентировались в установках партии. На места рассылалась стенограмма пленума, но только после того, как ее подправляли, убирали "лишнее" сами ораторы, затем стенограмму еще редактировали работники аппарата ЦК КПСС. Однако стенограмму июньского 1957 г. пленума даже после правки и чистки рассылать в местные организации не стали. Более того, принятое пленумом постановление не было полностью опубликовано в печати.

В том, что скрыли от партии часть решений пленума ЦК, не было ничего необычного. Это делалось довольно часто. Удивительным было другое -- то, что материалы пленума ЦК и часть его решений скрыли от верхнего эшелона партии.

На первый взгляд, это кажется парадоксальным. Ведь это был документ, который венчал определенный период борьбы внутри руководства партии, выведший Хрущева в единственные лидеры партии. Что же хотели сохранить в секрете члены ЦК?

Президиум, пленум скрыли от партии действительное положение дел в высшем руководстве, расстановку сил в июне 1957 г., представляя дело таким образом, что только небольшая группа, а не большинство президиума ЦК, выступила против Хрущева. В решении пленума были названы фамилии Молотова, Маленкова, Кагановича и Шепилова, тогда как их позицию разделяли и Ворошилов, и Булганин, и Первухин, и Сабуров. И все они голосовали за освобождение Хрущева от обязанностей первого секретаря ЦК КПСС. Желая скрыть тот факт, что большинство членов президиума ЦК выступили против Хрущева, пленум отложил наказание остальной части "антипартийной группы", и вскоре они, большинство членов президиума ЦК, понесли наказание -- были выведены из состава президиума, а затем из ЦК КПСС.

Все решения, касающиеся массовых политических репрессий и участия в них членов политбюро в 30-е годы, были приняты секретным порядком. Такая позиция вызывает недоумение, ибо участие в массовых политических репрессиях было одним из главных пунктов обвинения и Молотова, и Маленкова, и Кагановича. Однако и констатация этого факта, и обвинение как предлог для их наказания на пленуме были скрыты от партии. По всей вероятности, руководство партии пугало то, что эти обвинения в полной мере могли быть распространены и на других членов политбюро, и в первую очередь на самого Хрущева.

Были и другие важные обстоятельства, которые определили позицию президиума ЦК по вопросам информации о работе пленума ЦК и его решений. В событиях конца июня 1957 г. особую роль сыграл Г.К. Жуков -- и в ходе заседания президиума ЦК, подготовки пленума ЦК КПСС, и в ходе его работы. Из стенограммы пленума видна высокая оценка роли Жукова в борьбе против группы Молотова, данная Хрущевым. Именно Жуков много сделал для сохранения Хрущева на посту первого секретаря ЦК КПСС. В стенограмме пленума ЦК воспроизведены угрозы применения армии в решении вопроса о власти, высказанные Жуковым накануне пленума ЦК. Никогда армия не стояла так близко к политике, никогда до сих пор в ее руках не было решения вопроса о власти в партии и государстве.

О том, что президиум ЦК не имел желания сообщать об этих фактах партии, свидетельствует та правка, которая была осуществлена помощником Хрущева Г.Т. Шуйским в стенограмме, которая сохранилась в Архиве Президента РФ. Из этой правки видно, как из стенограммы снимались высказывания Хрущева, высокие оценки позиции Жукова, его действий в дни кризиса, данные Брежневым.

Одно из малоизученных событий недавнего советского прошлого, знаменовавшее окончание одного и начало другого периода советской истории, - снятие.

Официальная советская историография долгие годы уверяла, что освобождение Хрущева от обязанностей первого секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР и члена Президиума ЦК КПСС произошло на октябрьском (1964 г.) пленуме ЦК КПСС по просьбе самого Хрущева «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья» после коллективного обсуждения вопроса о его «стиле и методах руководства».

В действительности решение о снятии Хрущева предопределила группа лиц из партийно-государственного руководства СССР, заранее, на предшествовавших пленуму встречах и заседаниях Президиума ЦК КПСС, сговорившаяся против лидера страны.

Причины снятия Хрущева вытекают из тех процессов, которые происходили в стране, партии и внутри самого партийного руководства во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг. Установившаяся в СССР политическая система с монопольной властью Коммунистической партии оказалась несовместима даже с такой псевдодемократической формой управления, как коллективное руководство страной. Объективные закономерности функционирования власти с неизбежностью порождали очередного вождя, идеям которого должны были послушно внимать партия и советский народ. Не удивительно поэтому, что инициированная Хрущевым критика преступлений сталинского режима сопровождалась разгромом его политических оппонентов и постепенным формированием «культа личности» нового всевластного лидера страны. Конечно, культ Хрущева не был столь репрессивным и кровавым, как у, но его основу по-прежнему составляли авторитаризм и бесконтрольность власти первого лица, непререкаемость его мнения и неприятие любой критики.

Энергичный и деятельный по натуре, Хрущев искренне желал поправить дела в стране, улучшить жизнь советских людей, догнать и перегнать США по уровню жизни населения. Он понимал, что это можно сделать, если СССР откажется от тотального военного противостояния с капиталистическим лагерем (политика мирного сосуществования), если советская экономика будет переориентирована на удовлетворение насущных нужд граждан (сокращение военных расходов, численности армии, ликвидация дисбалансов в народном хозяйстве за счет развития производства товаров народного потребления, подъема сельского хозяйства). Но он совсем не понимал, что эти грандиозные задачи неразрешимы в условиях мобилизационной плановой экономики и требуют рыночных подходов, по сути - изменения уклада жизни страны. Объективно неизбежные неудачи он объяснял субъективными обстоятельствами - медлительностью и неповоротливостью партийно-государственного аппарата, все чаще и чаще устраивая различные его реорганизации.

Промышленное производство пытались подстегнуть созданием совнархозов и ликвидацией отраслевых министерств, а также за счет увеличения сроков планирования народного хозяйства (вместо пятилетки семилетка и даже восьмилетка). Во имя укрепления социалистических основ сельского хозяйства и поднятия производительности труда колхозников непомерными налогами обложили их личные участки и личный скот (а заодно и большинство подсобных хозяйств промышленных предприятий). «Развитие» агрикультуры увидели в широкомасштабном обязательном внедрении кукурузы - вплоть до суровых северных областей. Потом вдруг решили спасаться с помощью гидропоники, хотя в отличие от стран, где она культивируется, земли у нас было в избытке.

Хрущев решил перетрясти и саму партию, ликвидировав ее становой хребет - райкомы - и разделив партийные органы по производственному принципу на не зависящие друг от друга промышленные и сельскохозяйственные. В каждой области образовали по два обкома партии и два облисполкома: промышленные и сельскохозяйственные. В результате была разрушена привычная вертикаль власти, что серьезно ущемило всевластие партийных секретарей в подчиненных им регионах и вызвало у партийных функционеров повсеместное неприятие этой реформы.

К началу 1964 г. авторитет Хрущева в стране упал, о чем свидетельствовали многочисленные анекдоты о нем, получившие широкое распространение. Недовольны были все слои общества: рабочие и служащие - повышением цен на товары и производственных норм, введенных одновременно со снижением расценок; крестьяне - вынужденным урезанием подсобных хозяйств; жители маленьких городов и поселков - запретом держать скот. Творческая интеллигенция обсуждала экстравагантные выходки первого секретаря, устраивавшего «разносы» виднейшим писателям и мастерам живописи и поучавшего их, как и что надо творить. Усилению социальной напряженности способствовали перебои в обеспечении городов и поселков продовольствием из-за неурожая 1963 г.

Этим не замедлили воспользоваться члены высшего партийно-государственного руководства СССР, жаждавшие стабильности своего положения и боявшиеся очередной смены караула в верхах.

На июньском (1963 г.) пленуме ЦК КПСС обязанности второго секретаря ЦК вместо разбитого инсультом Хрущев поручил исполнять сразу двум членам Президиума ЦК - председателю Президиума Верховного Совета СССР и переведенному из Киева на работу секретарем ЦК КПСС. Именно эти два человека взяли на себя основную работу по организационному оформлению недовольства партийной номенклатуры.

По воспоминаниям, в то время председателя Совета Министров РСФСР, все это готовилось примерно год. «Нити вели в Завидово, где Брежнев обычно охотился. Сам Брежнев в списке членов ЦК ставил против каждой фамилии “плюсы” (кто готов поддержать его в борьбе против Хрущева) и “минусы”. Каждого индивидуально обрабатывали». Иногда пишут, что «мотором» заговора был не входивший тогда в состав Президиума ЦК секретарь ЦК КПСС, опиравшийся на своего друга - председателя КГБ при Совете Министров СССР. Однако по своему второстепенному положению в партийной иерархии, они не имели возможности возглавить оппозицию. Не случайно и Шелепин, и Семичастный отрицали руководство заговором, признавая вместе с тем свою активную роль в нем.

В числе некоторых членов Президиума ЦК, Брежнев долгие годы вел рабочие записи в блокнотах и тетрадях. С момента освобождения от должности председателя Президиума Верховного Совета СССР на июльском (1964 г.) пленуме ЦК КПСС записи прекращаются. На отдельных листках фиксируются лишь указания и распоряжения Хрущева, не имеющие никакого отношения к заговору. В дневниковых записях сведения о сговоре против Хрущева крайне скудны и ограничиваются почти ничего не говорящими фразами «поговорили о деле», «обсудили дело» без указания фамилий и имен тех, с кем встречался автор дневников, и подробностей обсуждения. Другие участники заговора не оставили и таких записей. Подготовка к смещению первого секретаря заставляла всех их быть предельно осторожными.

И все же реальные свидетельства нарастания напряжения во взаимоотношениях первого лица с другими членами Президиума ЦК КПСС остались. Вот некоторые примеры.

11 июля 1964 г. Заседание пленума ЦК КПСС. Присутствует вся партийно-государственная номенклатура. Рассматривается болезненный для Брежнева вопрос о его освобождении с поста председателя Президиума Верховного Совета СССР и назначении на эту должность. Начав с нелепой шутки об «отлупе деда Щукаря», Хрущев далее обращается к Брежневу и с нарочитым пренебрежением к нему комментирует только что прозвучавшие аплодисменты участников пленума: «Это рады, чтобы Вас освободить. Нельзя же назначить, не освободивши. Это обрадовались люди, что Вас освободили». Чтобы сохранить лицо, Брежнев вынужден ответить: «Не думаю. Это они хорошо провожают». Многословно и иносказательно объяснение Хрущева, почему проводится кадровая перестановка: «Я думаю, что это будет хорошо, потому что сейчас значение Президиума Верховного Совета надо поднимать и придавать ему еще большее значение. Вот Конституцию разработали. …Нам сейчас не завинчивать гайки надо, а надо показать силу социалистической демократии. …Раз демократия, то и руководство может быть подвергнуто критике. И это надо понимать. Без критики нет демократии. …Мы [анти]демократические методы побороли со всеми трудностями и разбили врагов, оппозицию, имели монолитность в народе, который поддерживал нашу партию, а сейчас, я так понимаю, не все мы единого мнения, сейчас у нас по нарастающей развивается этот процесс. Поэтому, чтобы было более демократично - надо устранить препятствия: освободить одного и выдвинуть другого». Но для участников пленума, с полуслова понимающих намеки, речь Хрущева предельно ясна: в отличие от Микояна, Брежнев не способен быть «демократическим президентом» страны, он не в состоянии поднять работу Президиума Верховного Совета СССР на более респектабельный уровень, и потому его возвращают на прежнюю работу в ЦК КПСС курировать военно-промышленный комплекс.

19 августа 1964 г. Заседание Президиума ЦК КПСС. Присутствует узкий круг высших руководителей, где можно не прибегать к «византийскому слогу». Обсуждается поездка Хрущева по регионам страны. Всплывает вопрос об оплате труда комбайнеров, чабанов, других сельскохозяйственных рабочих. Первого секретаря возмущают повышенные расценки и плохое нормирование труда в колхозах. Попытка оправдаться вызывает бурную реакцию Хрущева, работе своего соратника по Президиуму ЦК он выставляет негативную оценку: «Товарищ Полянский, я с вами не согласен. Это несогласие складывается в какую-то линию. …Я против того, чтобы сельские рабочие вырывались и больше зарабатывали, чем заводские рабочие. …Вы берете на себя смелую задачу защиты вопроса, которого Вы не знаете. В этом тоже Ваша смелость. Но это не ободряет ни меня, ни других. Я полагаться в этих вопросах на Вас очень затрудняюсь. Как Вы подошли к решению пенсионного вопроса? Разве так можно решать? Всем поровну - так нельзя. Это самое легкое. А надо, чтобы как мы решили, чтобы колхозы принимали участие, чтобы они от своих отчислений определяли размеры, тогда будет стимулирование производительности труда. Он будет сегодня работать, а будет думать, что он получит, когда пойдет на пенсию. Вот о чем речь идет. А Вы представили уравнительную [пенсию], не соответствующую нашей линии. Другой раз - по ценам. Я очень осторожно к Вам отношусь». И далее, обращаясь к другим членам Президиума ЦК, Хрущев заключает: «Я остро этот вопрос поставил, товарищи. Вы знаете, что этим вопросом занимается Полянский. Я его считаю не совсем объективным».

На этом же заседании при обсуждении подходов к уборке хлопка, в отсутствие, Хрущев и ему дает нелестную характеристику: «Нет здесь Косыгина. Но тут Косыгиным пахнет. Он знает цену длинного тонковолокнистого хлопка, он знает производство текстиля, и на него текстильщики жмут. …Нити тянутся к Косыгину. У него старые взгляды».

17 сентября 1964 г. Заседание Президиума ЦК КПСС. Присутствуют Хрущев, Брежнев, Воронов, Микоян, Полянский и. В рабочей протокольной записи заседания заведующий Общим отделом ЦК фиксирует вопрос «о Президиуме» и следующие рассуждения Хрущева о его составе: «Довольно много людей с двухмесячным отпуском» (т.е. старых); «Три этажа в руководстве - молодых, средних и старших». Действующий состав Президиума ЦК КПСС явно не устраивает Хрущева, в верхнем эшелоне власти необходима процедура ротации кадров. Конечно, обсуждение такой острой темы лишь встревожило членов Президиума ЦК и побудило их к более активным действиям против первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР.

Из воспоминаний известно, что сообщение о заговоре он получил еще до поездки отца в третьей декаде сентября 1964 г. на полигон Тюра-Там. После возвращения Хрущева Сергей подтвердил тревожную информацию, рассказав отцу о состоявшейся беседе с бывшим охранником В.И. Галюковым. Однако Хрущев не придал ей должного значения, видимо считая, что легко возьмет ситуацию под контроль и избавится от своих оппонентов. Во всяком случае, о настойчивом «выпроваживании» из Москвы в отпуск Хрущев сообщил президенту Индонезии 29 сентября в шутливом тоне. Перед отъездом он лишь попросил Микояна встретиться с Галюковым.

На отдыхе в Пицунде Хрущев готовился к намеченному на ноябрь пленуму ЦК по сельскому хозяйству, встретился с членами делегации японских парламентариев. Приехавший туда же 3 октября Микоян привез один экземпляр записи откровений Галюкова. Это документальное подтверждение не побудило Хрущева к немедленным действиям. Он знал, что Брежнев в ближайшие дни будет находиться в Берлине на праздновании 15-летия Германской Демократической Республики, а Подгорный 9 октября вылетит в Кишинев для участия в торжествах, посвященных 40-летию образования Молдавской ССР и созданию Коммунистической партии Молдавии.

Как вспоминает оставшийся «на хозяйстве» Полянский, 11 октября ему позвонил Хрущев и сообщил, что знает об интригах против него, обещал через три-четыре дня вернуться в столицу и показать всем «кузькину мать». Полянский бросился срочно обзванивать членов Президиума ЦК КПСС.

В Москву немедленно вернулись Брежнев и Подгорный. Последний по пути сделал посадку в Киеве, где встретился с Шелестом и просил его быть готовым к вызову в столицу.

12 октября в отсутствие Хрущева в Кремле собралось заседание Президиума ЦК КПСС. В принятом постановлении - единственном документальном свидетельстве этого заседания - зафиксировано следующее решение: в связи «с возникшими неясностями принципиального характера провести следующее заседание 13 октября с участием т. Хрущева. Поручить тт. Брежневу, Косыгину, Суслову и Подгорному связаться с ним по телефону». Участники заседания постановили также отозвать из парторганизаций хрущевскую записку о руководстве сельским хозяйством из-за содержащихся в ней путаных установок, вызвать в Москву членов ЦК и ЦРК КПСС на пленум, время проведения которого определить в присутствии Хрущева.

13 октября около половины четвертого дня в Кремле началось новое заседание Президиума ЦК КПСС. Прилетевший из Пицунды в сопровождении Микояна Хрущев занял обычное место председателя. Первым взял слово Брежнев, разъяснивший Хрущеву, что за вопросы возникли в Президиуме ЦК. Чтобы Хрущев понял, что он в изоляции, Брежнев подчеркнул, что вопросы ставят секретари обкомов. Хрущев попытался оправдаться. Признав весомость аргументов, он тем не менее начал отстаивать разделение обкомов, заговорил о своем стремлении приносить пользу, насколько хватит сил. Но его быстро прервали. До позднего вечера по очереди Шелест, Воронов, Шелепин, Суслов, и перечисляли хрущевские прегрешения. Заседание продолжилось утром следующего дня. С большой обличительной речью выступил Полянский (ему было поручено подготовить для пленума ЦК КПСС специальный доклад об ошибках первого секретаря, который не прозвучал на пленуме только потому, что Хрущев согласился по-тихому уйти в отставку). С ним солидаризовались Косыгин, Подгорный, другие присутствующие. Единственным участником заседания, кто выступил в поддержку прежнего лидера страны, оказался Микоян, предложивший оставить Хрущева «у руководства партии». Но и он, увидев решимость остальных, в итоге согласился со смещением Хрущева. Сам «обвиняемый» в «последнем слове» признал свои ошибки, согласился подписать заявление об отставке и заявил: «Не прошу милости - вопрос решен. Я сказал т. Микояну - бороться не буду… Радуюсь - наконец партия выросла и может контролировать любого человека. Собрались и мажете говном, а я не могу возразить». После ухода Хрущева Брежнев предложил выдвинуть на пост первого секретаря ЦК КПСС Подгорного, но тот отказался в пользу Брежнева.

В тот же день 14 октября в 6 часов вечера в Екатерининском зале Кремля открылся внеочередной пленум ЦК КПСС. Выступивший на пленуме по поручению Президиума ЦК КПСС с докладом Суслов озвучил «единодушное» мнение членов высшего партийного ареопага о необходимости смещения Хрущева. Сказав несколько дежурных фраз об инициативе и энергии Хрущева, его роли в разоблачении культа личности Сталина, заслугах в борьбе с «антипартийной группой, », в проведении политики мирного сосуществования, докладчик с пафосом обрушился на Хрущева. В вину ему было поставлено нарушение норм партийного руководства: решает дела единолично, пренебрегает коллективным мнением; достижения приписывает себе, а недостатки сваливает на других; пытается поссорить членов Президиума; стремится принизить авторитет своих коллег в массах, препятствует их выездам на места, а сам берет в поездки родственников; способствует восхвалению своей личности. Результат этих неправильных методов руководства - грубые политические, экономические и организационные ошибки (бесконечные перестройки и реорганизации партийного и советского аппарата, ликвидация райкомов партии, созыв нерабочих парадных пленумов ЦК, замена пятилеток семилетними планами, монополизация руководства сельским хозяйством, увлечение кукурузой, самовольство в награждении орденами, угроза разогнать Академию наук СССР и др.).

Поскольку все основные вопросы были разрешены до пленума, его ход умело срежиссировали. Доклад Суслова в нужных местах прерывался одобрительными выкриками с мест и аплодисментами. По его окончании постановили «прений не открывать». Голосование прошло организованно и единодушно. Сначала было принято постановление «О т. Хрущеве», согласно которому он освобождался от занимаемых постов «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья», признавалось «нецелесообразным в дальнейшем объединять в одном лице обязанности первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР». Затем первым секретарем ЦК избрали Брежнева, а председателем Совета Министров СССР - Косыгина.

Председательствовавший на пленуме Брежнев от имени Президиума ЦК предложил «для печати ограничиться только одним пунктом постановления». Краткую и скупую информацию о пленуме и отставке Хрущева 16 октября опубликовали в газетах. Протокол и стенографический отчет о пленуме 30 октября разослали членам и кандидатам в члены ЦК, членам ЦРК КПСС, а также в крайкомы, обкомы и отделы ЦК партии.

По воспоминаниям, сразу после окончания пленума Брежнев пришел в свой кабинет на Старой площади и начал по очереди связываться по телефону с руководителями союзных стран, чтобы лично проинформировать их о переменах в Москве.

Мировая реакция на снятие Хрущева волновала новое кремлевское руководство гораздо больше, нежели мнение собственного народа. Для внутреннего употребления годились передовая газеты «Правда» и специально устроенные партийные собрания, на которых строго в соответствии с полученными установками партийные секретари и пропагандисты разъясняли произошедшие изменения. Для друзей и коллег из социалистического лагеря и коммунистических партий, некоторые из которых восприняли московскую новость как отказ от преодоления сталинизма (венгерских и итальянских товарищей это встревожило, китайских коммунистов, напротив, обрадовало и обнадежило), пришлось организовывать серию встреч в верхах. В директиве советским послам и резидентам КГБ, предназначенной для лидеров мирового коммунистического и социалистического движения, снятие Хрущева советские руководители постарались объяснить не столько объективными, сколько субъективными обстоятельствами, всячески подчеркивая неизменность политического курса СССР. В директиве признавался «определенный вклад Хрущева в разработку и осуществление коллективно выработанной генеральной линии нашей партии, принятой на ХХ, ХХI и ХХII cъездах КПСС, в Программе КПСС, в разоблачение культа личности Сталина, в проведение политики мирного сосуществования государств с различным общественным строем» и подчеркивалось, что «тов. Хрущев продолжает оставаться членом ЦК КПСС».

Последующие события, однако, подтвердили прозорливость тех, кто сомневался в искренности подобных объяснений. Это проявилось в небольшой вроде бы детали: с санкции нового руководства вскоре у кремлевской стены установили бюст Сталина.

Завеса, окутывающая обстоятельства смещения Хрущева, стала приоткрываться спустя десятилетия после 1964 г., с наступлением эпохи «перестройки», объявлением гласности и открытием ранее недоступных архивов. Фигура Хрущева оказалась в центре внимания средств массовой информации, всех тех, кто занимается исторической публицистикой. Возможность публичного рассказа о пережитом получили, наконец, участники и очевидцы событий. Словно соревнуясь в изложении неизвестных подробностей и оценках произошедшего, А.М. Александров-Агентов, Г.И Воронов, В.В. Гришин, Л.Н. Ефремов, А.И. Микоян, В.Е. Семичастный, А.Н. Шелепин, П.Е. Шелест, члены семьи Хрущева - сын Сергей и зять - многие страницы своих воспоминаний посвятили смене советского руководства.

Дорогу для публикаций источников об этой прежде запретной теме открыло рассекречивание архивов. Совместными усилиями историки и архивисты ввели в научный оборот большой комплекс документов о снятии Хрущева. Это обусловило появление научных монографий и статей, в которых на новой источниковой базе анализируются события недавнего прошлого.

Среди появившихся документальных сборников особое место занимает изданный Международным фондом «Демократия» (Фондом Александра Н. Яковлева) в серии «Россия. ХХ век. Документы» том, в котором впервые объединены все основные опубликованные и неопубликованные документы высших партийных и государственных органов власти СССР за период с июня по декабрь 1964 г., связанные со снятием Хрущева. Ключевые документы из этого тома, раскрывающие предысторию октябрьского (1964 г.) пленума ЦК КПСС, приводятся в данном альманахе.

Публикацию подготовили доктор исторических наук А.Н. Артизов и кандидат исторических наук Ю.В. Сигачев.

Коммунистическая партия СССР являлась правящей партией. Ее руководящая роль проявлялась в том, что решения ее высших органов (съездов, конференций и пленумов ЦК) имели директивный характер, лежали в основе законодательной и практической деятельности государства, профсоюзов, комсомола и других массовых организаций трудящихся.

В партийных документах отражены все принципиальные вопросы развития народного хозяйства, идеологии, культуры, социальных процессов и т. д. Поэтому ни один вопрос истории внутренней и внешней политики Советского правительства нельзя понять и изучить без серьезного анализа документов КПСС.

Документы КПСС во все времена характеризовала воинствующая непримиримость по отношению к любому инакомыслию, готовность к взрывному подавлению всякого несогласия, традиционная агрессивность коммунистической идеи. Еще недавно все это подавалось как сугубо классовая направленность деятельности КПСС. Однако волю какого класса выражала партия? Кому это было на пользу? Рабочему классу? Народу в целом? Нет!

На самом деле документы партии в той или иной мере, открыто, агрессивно или завуалированно утверждали стремление КПСС к диктатуре, к монопольному распоряжению судьбами страны, судьбами людей, от целых народов до отдельной личности.

КПСС – не политическая партия в традиционном понимании этого слова. Она не имеет ничего общего с революционно-конспиративной партией типа РСДРП или эсеров. Не приобрела она и черт партии парламентского типа. КПСС – это ядро структуры тоталитарного общества, главное устройство в механизме власти. КПСС только условно можно назвать партией, так как она служила непосредственно интересам тоталитарного государства.

Партийные оценки и директивы, запечатленные в обширной партийной документации, страшны и опасны тем, что в теоретических конструкциях и практической деятельности опирались на ложные, мертворожденные схемы. И ради красивых, но заранее обреченных на провал утопий приносились в жертву судьбы, здоровье и жизнь миллионов людей.

Основные публикации документов КПСС, их классификация и пр. изложены в учебниках, и я на этом останавливаться не буду. Остановлюсь лишь на сущностных характеристиках партийных документов в целом. Историки партии хорошо потрудились, чтобы доказать, что партийные источники абсолютно достоверны и непогрешимы. Если взять любое партийное решение, то там вряд ли можно обнаружить какие-либо сомнительные места. Все правильно, все вроде бы по делу, за исключением самого главного. Все они исходили из оценки не реального, а желаемого, руководствуясь выдуманной схемой. А это решительным образом все ставит с ног на голову. И здесь уже не до частностей.

Представьте себе, что я самым серьезным образом стал бы вас убеждать в том, что на дворе не осенний дождливый вечер, а ясное майское утро со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мало того, то же самое вы услышали бы и от других преподавателей, почерпнули из средств массовой информации. Наконец, вас авторитетно убеждали бы в этом с самых высоких трибун. Кого бы вы приняли за идиота?

Когда в 1961 г. Н.С. Хрущев выдвинул программу строительства коммунизма и обещал, что к 1980 г. будет создана его материально-техническая база, а тогдашнее поколение людей будет жить при коммунизме, трудно сказать, поверил ли ему народ, но никто не возражал, по крайней мере открыто.

И все партийные документы исходили из этой утопической установки. Какой смысл выяснять с точки зрения источниковедения отдельные детали таких документов, если в главном они несли чудовищную чушь.

Нереальность хрущевских утопий обнаружилась довольно быстро. Тезису о развернутом строительстве коммунизма требовалась какая-то разумная альтернатива. И она появилась. Правда, разумности в ней было не больше.

Новое теоретическое "открытие" именовалось "развитым социализмом", оно стало важнейшей методологической установкой брежневского безвременья. Происхождение ее поистине причудливо.

После смещения Хрущева "оттепель" была свернута не сразу. Еще какое-то время по инерции сохранялись условия для творческих поисков. И мыслящие люди 60-х годов пытались определить точку нашего движения в мировой истории. Реальная оценка того, кто мы, где мы, что из себя представляет наше общество, куда оно движется, – все эти вопросы волновали лучшие умы тех лет.

В 1966 г. в "Правде" была опубликована статья "О строительстве развитого социалистического общества". В ней, в сущности, содержались отказ от лозунга "развернутого строительства коммунизма", признание того, что у нас пока еще созданы лишь отсталые формы социализма, и ориентация на научно-техническую модернизацию, реконструкцию управления, демократическое развитие.

Что же сделали люди Брежнева из идеологического аппарата? Они ухватились за идею создания развитого социалистического общества, но все перевернули с ног на голову. И было сделано сногсшибательное открытие: у нас уже построено развитое социалистическое общество.

Концепция развитого социализма родилась в 50-ю годовщину октябрьского переворота. Она являла собой своеобразный шаг в разработке теоретических проблем социализма.

Впервые новую концепцию вложили в уста Брежнева, который констатировал факт построения в СССР "развитого социалистического общества" и выдвинул задачу как можно полнее использовать возможности, которые это общество открывает .

Развернутая характеристика "развитого социализма" впервые была дана в постановлении ЦК КПСС "О подготовке к 50-летию образования Союза Советских Социалистических Республик" .

Так появилась новая доктрина. Все остальное, в сущности, производное от нее. Во всех партийных документах 70-80-х годов раскрывались различные аспекты концепции развитого социализма. Наиболее активно выдвигались теоретические и прикладные вопросы так называемого "советского образа жизни".

Документы высших партийных органов в той части, которую необходимо было довести до населения, публиковались широко. Так, стенографические отчеты партсъездов и некоторых конференций изданы даже дважды: в 20-30-е годы и в 60-е годы, хотя не переиздавались стенограммы XIV, XVII и XVIII съездов. Что касается XIX съезда, то его стенограмма вообще не издавалась.

Трудно судить о полноте этих публикаций. Например, считалось, что заседание военной секции VIII съезда не стенографировалось, но лишь сравнительно недавно мы узнали, что стенографический отчет VIII съезда публиковался не полностью. В конце 1989 г. были опубликованы стенограммы закрытого заседания съезда (21 марта) и военной секции (20 и 21 марта) .

Стенограммы пленумов ЦК КПСС никогда не публиковались. Получалось, что рядовые коммунисты абсолютно не знали, как происходит обсуждение того или иного вопроса на пленуме. Впрочем, исключения были. И при Сталине, и при Хрущеве некоторая информация на места поступала. Но то, что предназначалось для руководства, не доводилось до сведения рядовых коммунистов.

И все же в подавляющем большинстве случаев возникали односторонние представления, причем по весьма серьезным проблемам. Например, пленум ЦК КПСС, открывшийся 25 декабря 1989 г., на рассмотрение которого были вынесены вопросы, связанные с решениями XX съезда Компартии Литвы о выходе из КПСС и самостоятельности Коммунистической партии Литвы. На пленуме доклад сделал М.С. Горбачев, содержание и суть его видны из названия: "В единстве партии – судьба перестройки". Его публикация без материалов обсуждения – это абсолютно не полная картина: ведь нам не известно, что отвечали коммунисты Литвы. Односторонность и предвзятость освещения проблемы особенно усиливаются употреблением ругательных слов в адрес общественного движения в республике ("одурманивание", "искривление", "провокационное обращение", "подстрекательство", "давление" и пр.).

В конечном счете стенографический отчет пленума опубликовали в "Известиях ЦК КПСС" , но со значительным опозданием.

Что касается оперативной публикации стенограмм пленумов, то первой ласточкой в этом отношении были материалы Февральского (1990 г.) пленума ЦК. Это был первый случай полной публикации и оперативной публикации. "Правда" публиковала стенограмму в ходе работы пленума 6-8 февраля 1990 г. Довольно быстро, уже в марте, эти документы вышли в свет отдельной книгой .

Однако подобные публикации не успели стать нормой жизни – КПСС прекратила существование. Ныне это уже задачи историков и архивистов, которые, кстати, начал решать возобновленный журнал "Исторический архив" публикацией материалов Июньского (1957 г.) пленума ЦК КПСС. Однако и здесь просматриваются рецидивы старой болезни: как бы не сказать лишнего, как бы не перетрудиться в составлении комментариев.

Важное значение для развития всех сторон жизни советского общества играли постановления ЦК КПСС. До граждан страны доводили лишь то, что положено им знать. Тем не менее всегда интересно, как подготавливались эти постановления. Дело в том, что в их основе лежал довольно солидный материал, поскольку к разработке привлекались отдельные специалисты и даже крупные научные коллективы. Так что же из предлагавшегося входило в окончательную редакцию?

Однако исследователь здесь постоянно наталкивается на трудности, поскольку материалы, раскрывающие процесс разработки тех или иных партийных директив, недоступны.

В учебнике М.Н. Черноморского изложена история принятия одного из важнейших постановлений периода массовой коллективизации – постановления ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. "О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству". Я хочу на этом примере продемонстрировать два варианта анализа одного и того же источника: Черноморского и моего. И если этот пример подтолкнет вас к единственно возможному в нынешних условиях выходу – работать самому, критически относиться к написанному в учебнике, а также к сказанному с кафедры, я буду рад. Мое слово – не решающая инстанция. Если у вас будет свое мнение, так это же замечательно. Спорьте, доказывайте, отстаивайте свой взгляд.

Итак, из истории разработки постановления ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. В 1962 г. появились статьи Н.А. Ивницкого и Б.А. Абрамова, в которых были обнародованы материалы комиссии ЦК под председательством Я.А. Яковлева, которые давали возможность судить о ходе разработки указанного постановления.

М.Н. Черноморский, основываясь на данных статьи Абрамова, последовательно изложил этапы работы комиссии в декабре 1929 г., ее предложения, содержание подготовленного ею проекта постановления, замечания Сталина и окончательный текст. Речь шла о самых существенных вопросах коллективизации: темпах, принципах обобществления средств производства и формах колхозов, добровольности, о ликвидации кулачества как класса.

Формально правильно проведя анализ текстов, Черноморский верно констатировал: сроки коллективизации Сталиным были существенно сокращены, что нашло отражение в окончательном варианте постановления; были опущены предложения комиссии о составе имущества, оставляемого крестьянам; в предложениях комиссии гораздо больше внимания, чем в окончательной редакции, уделялось обоснованию принципа добровольности при организации колхозов; по вопросу о ликвидации кулачества как класса практические, подробные рекомендации комиссии были заменены общими словами.

Итоговый вывод Черноморского таков: "Проведенный нами сравнительный анализ проекта и самого постановления позволяет установить, что в проекте постановления, являвшегося коллективным трудом большой группы опытных партийных работников, хорошо знавших сельское хозяйство и нужды колхозного движения, был сделан упор на конкретные вопросы, касавшиеся дальнейшего хода коллективизации. Окончательный же текст постановления содержит более общие формулировки, касающиеся в основном принципиальных вопросов и дающие возможность широкого творческого подхода к решению конкретных задач коллективизации страны" .

Однако все оказалось гораздо сложнее и драматичнее. На практике так называемые возможности "творческого" подхода обернулись безудержной гонкой и преступлениями против крестьян, что стало проявляться уже осенью 1929 г. Ситуация требовала не общих установок на "творческий" подход, что на практике означало произвол, а конкретных рекомендаций по его устранению. О напряженности обстановки свидетельствовали и тревожные сигналы с мест. Рекомендации комиссии были как раз попыткой внести элементы разумного понимания ситуации. Но к ним не прислушались. Последствия были трагичны.

Какой урок можно извлечь из сказанного?

1. Над Черноморским, безусловно, довлела конъюнктура; источниковеду оказалось не под силу вырваться из-под власти сложившихся представлений о характере коллективизации, хотя уже в то время появлявшиеся материалы давали возможность отойти от традиционной схемы.

2. Черноморский недостаточно владел новейшей литературой и источниками по проблеме, и его анализ получился вырванным и из контекста исторической ситуации, и из всего комплекса имевшихся материалов. Следовательно, анализ был проведен формально.

3. Скорее всего, было и то, и другое, т. е. и давление схемы и начальства, и плохое знание материала.

4. Из всего этого делаю заключительный вывод, выходящий за пределы учебника Черноморского и вообще рассмотренного случая. Вывод таков: при анализе документа необходимо тщательно изучить историческую обстановку, весь комплекс литературы и источников по изучаемому вопросу, т. е. то, к чему нас призывают теоретики источниковедения, стало быть, надо иметь хорошую профессиональную подготовку.

Но этого мало. Надо быть честным перед людьми и собой, не идти на поводу у конъюнктуры, отказаться от компромисса, который ведет к искажению исторической правды, не писать о том, что идет вразрез с совестью. Мы это не всегда могли.

Как видите, источниковедческие моменты тесно переплетаются с общечеловеческими мотивами. Наука и совесть – эти понятия неразделимы для познания истины.

Любое постановление ЦК партии – сугубо аппаратный документ, ибо сам ЦК здесь часто ни при чем: пленума ЦК никто не созывал, но документ публиковался от имени ЦК. Кто же готовил постановления? Ответ незамысловат: аппарат ЦК КПСС под командой высших партийных чиновников, державших реальную власть.

Постановления ЦК постепенно из документов внутрипартийного характера приобрели всегосударственное значение. Эта их функция особенно усилилась в связи с широко распространившейся практикой издания совместных постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Эти постановления регламентировали буквально все стороны жизни советского общества, и все же подавляющее их большинство касалось народного хозяйства.

Такие совместные постановления были абсолютно антиконституционны, поскольку решения ЦК КПСС наделялись силой закона. Вот вам конкретное проявление всевластия партии. Оно убедительно показывает, кто является подлинным хозяином страны.

Несколько приоткрыть занавес подготовки этих документов помогают материалы издававшегося несколько лет журнала "Известия ЦК КПСС", а также появившиеся в последние годы воспоминания и статьи лиц, причастных к этой работе.

Так, статья Дениса Бабиченко, в которой использованы интересные документы, посвящена подготовке постановления ЦК ВКП (б) о журналах "Звезда" и "Ленинград" . Правда, невозможно судить, что это за материал и где автор его достал, поскольку ссылок нет. А вот литератор Д.А. Левоневский использовал свои записи, сделанные сразу же после заседания в ЦК 15 августа 1946 г. по поводу постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград", принятого накануне, что позволило Левоневскому воссоздать обстановку, в которой принималось то печально знаменитое постановление .

Если статьи Бабиченко и Левоневского помогают реконструкции истории создания конкретного постановления, то воспоминания Леонида Шинкарева дают возможность представить в целом, как строилась и проходила аппаратная работа. Автор делает это с большим знанием дела, ибо сам неоднократно привлекался к подготовке важнейших документов, докладов, речей для Генерального секретаря. Шинкарев, возможно, одним из первых описал и определил сущность такого непременного института партийно-советской бюрократии, как помощник какого-нибудь высокого сановника. Он дал и описание суматошных дней работы на загородной даче команды, т. е. рабочей группы, сформированной помощником Генсека или Самим для подготовки докладов на пленумах, съездах и пр. Подобный материал можно найти и в работах Ф.М. Бурлацкого , который в свое время был близок к Н.С. Хрущеву.

Таким образом, эти работы, во многом основанные на личных воспоминаниях, впервые приоткрывают завесу закулисной жизни Кремлевского двора.

Кстати, почти одновременно о жизни партийных функционеров, их челяди и лизоблюдах 20-30-х годов нам поведали публиковавшиеся в "Огоньке" воспоминания помощника И.В. Сталина Б.С. Бажанова. Подобную же информацию можно получить из воспоминаний А. Орлова, Н.С. Хрущева, A. M. Лариной и др.

Однако к этим свидетельствам необходимо относиться очень осторожно, многое здесь требует проверки.

Для публикации ранее неизвестных читателю партийных документов большое значение имело возобновление в 1989 г. издававшегося в 1918-1929 гг. журнала "Известия ЦК КПСС". Это было полезное издание, прекратившее свое существование вместе с уходом КПСС с исторической арены. В отличие от "Коммуниста" и других партийных журналов здесь не было статей пропагандистского или аналитического характера – публиковались только документы и информация. Причем информационная насыщенность документов довольно высокого уровня. Журнал тем самым как бы не навязывал читателю своего мнения, а давал возможность самому разобраться в публикуемых материалах. Для ориентации имелись необходимый справочный материал и комментарий.

В журнале публиковалась информация о работе за соответствующий период ЦК КПСС и его комиссий, Центральной ревизионной комиссии. Читатель найдет хронику важнейших текущих событий, может получить представление о почте, поступавшей в ЦК КПСС.

Мы получили возможность знать о партии чуть-чуть больше, в частности, как готовятся важнейшие решения. Хотя сведений на этот счет было совсем немного.

В журнале имелась чрезвычайно важная рубрика "Из архивов партии". Из номера в номер она открывалась хроникой деятельности ЦК партии в документах. Причем ряд документов, включенных в хронику, публиковался впервые. В их числе хранившиеся в ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС протоколы заседаний ЦК РКП (б) и Оргбюро партии.

Однако все это было только вершиной айсберга. Громадные документальные ценности оставались в закрытых архивах партии.

События августа 1991 г. дали возможность приоткрыть завесу над партийными тайнами. Исследование партийных архивов даст много нового. С марта 1992 г. доступ к некогда сверхсекретным архивам бывшего ЦК КПСС открыт.

Уже первая информация о содержании архивов ЦК поражает. Ныне эти документы сосредоточены в Центре хранения современной документации (ЦХСД). В частности, он содержит материалы так называемого 7-го сектора Общего отдела ЦК КПСС (документы за 1952-1991 гг.) – о текущем партстроительстве и материалы 6-го сектора Общего отдела, содержащего все важнейшие решения Политбюро ЦК КПСС. Здесь, в Кремле, сосредоточены протоколы и стенограммы заседаний Политбюро, где решались вопросы войны и мирных переговоров, помощи братским компартиям и смены "братских" правительств, ввода войск в Венгрию (1956 г.), Чехословакию (1968 г.), Афганистан (1979 г.). Сюда ложились сводки ОГПУ – НКВД – КГБ, здесь хранятся стенограммы интереснейших и драматичных пленумов ЦК – таких, например, как февральско-мартовский 1937 г., ставший "партийным судом" над Бухариным, июньский 1957 г. – об антипартийной группе Маленкова, Кагановича, Молотова, октябрьский 1964 г., сместивший Хрущева. Здесь же личные архивы вождей (включая богатейший архив Сталина), их переписка, шифротелеграммы, резолюции на полях донесений и приговоров и т. д.

Однако уже с 1992 г. начался новый виток засекреченности. Личные дела номенклатуры засекречивались на 75 лет.

лежали в основе законодательной и практической деятельности государства, профсоюзов, комсомола и других массовых организаций трудящихся.

КПСС - не политическая партия в традиционном понимании этого слова. Она не имеет ничего общего с революционно-конспиративной партией типа РСДРП или эсеров. Не приобрела она и черт партии парламентского типа. КПСС - это ядро структуры тоталитарного общества, главное устройство в механизме власти. КПСС только условно можно назвать партией, так как она служила непосредственно интересам тоталитарного государства.

Новое теоретическое "открытие" именовалось "развитым социализмом", оно стало важнейшей методо-

логической установкой брежневского безвременья. Происхождение ее поистине причудливо.

После смещения Хрущева "оттепель" была свернута не сразу. Еще какое-то время по инерции сохранялись условия для творческих поисков. И мыслящие люди 60-х годов пытались определить точку нашего движения в мировой истории. Реальная оценка того, кто мы, где мы, что из себя представляет наше общество, куда оно движется, - все эти вопросы волновали лучшие умы тех лет.

Я еще раз повторяю, что при анализе документов того времени всегда важно видеть главное: на чем свихнулся отдельный человек или общество в целом. |

Здесь описана парадоксальная ситуация. С одной стороны, источниковедение имеет дело с конкретными документами. Лишь посредством документов историк может постичь эпоху. С другой стороны, не зная эпохи, мы не поймем документ. Возьмем любой документ прежних лет - все вроде бы правильно, все для блага человека! А эпоха - насквозь лживая!

чалось для руководства, не доводилось до сведения рядовых коммунистов.

И все же в подавляющем большинстве случаев возникали односторонние представления, причем по весьма серьезным проблемам. Например, пленум ЦК КПСС, открывшийся 25 декабря 1989 г., на рассмотрение которого были вынесены вопросы, связанные с решениями XX съезда Компартии Литвы о выходе из КПСС и самостоятельности Коммунистической партии Литвы. На пленуме доклад сделал М.С. Горбачев, содержание и суть его видны из названия: "В единстве партии - судьба перестройки". Его публикация без материалов обсуждения - это абсолютно не полная картина: ведь нам не известно, что отвечали коммунисты Литвы. Односторонность и предвзятость освещения проблемы особенно усиливаются употреблением ругательных слов в адрес общественного движения в республике ("одурманивание", "искривление", "провокационное обращение", "подстрекательство", "давление" и пр.).

В конечном счете стенографический отчет пленума опубликовали в "Известиях ЦК КПСС", но со значительным опозданием.

Однако подобные публикации не успели стать нормой жизни - КПСС прекратила существование. Ныне это уже задачи историков и архивистов, которые, кстати, начал решать возобновленный журнал "Исторический архив" публикацией материалов Июньского (1957 г.) пленума ЦК КПСС. Однако и здесь просмат-

риваются рецидивы старой болезни: как бы не сказать лишнего, как бы не перетрудиться в составлении комментариев.

В учебнике М.Н. Черноморского изложена история принятия одного из важнейших постановлений периода массовой коллективизации - постановления ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. "О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству". Я хочу на этом примере продемонстрировать два варианта анализа одного и того же источника: Черноморского и моего. И если этот пример подтолкнет вас к единственно возможному в нынешних условиях выходу - работать самому, критически относиться к написанному в учебнике, а также к сказанному с кафедры, я буду рад. Мое слово - не решающая инстанция. Если у вас будет свое мнение, так это же замечательно. Спорьте, доказывайте, отстаивайте свой взгляд.

М.Н. Черноморский, основываясь на данных статьи Абрамова, последовательно изложил этапы работы комиссии в декабре 1929 г., ее предложения,

устранению. О напряженности обстановки свидетельствовали и тревожные сигналы с мест. Рекомендации комиссии были как раз попыткой внести элементы разумного понимания ситуации. Но к ним не прислушались. Последствия были трагичны.

Какой урок можно извлечь из сказанного?

3. Скорее всего, было и то, и другое, т. е. и давление схемы и начальства, и плохое знание материала.

Как видите, источниковедческие моменты тесно переплетаются с общечеловеческими мотивами. Наука и совесть - эти понятия неразделимы для познания истины.

Любое постановление ЦК партии - сугубо аппаратный документ, ибо сам ЦК здесь часто ни при чем:

пленума ЦК никто не созывал, но документ публиковался от имени ЦК. Кто же готовил постановления? Ответ незамысловат: аппарат ЦК КПСС под командой высших партийных чиновников, державших реальную власть.

Так, статья Дениса Бабиченко, в которой использованы интересные документы, посвящена подготовке постановления ЦК ВКП (б) о журналах "Звезда" и "Ленинград". Правда, невозможно судить, что это за материал и где автор его достал, поскольку ссылок нет. А вот литератор Д.А. Левоневский использовал свои записи, сделанные сразу же после заседания в ЦК 15 августа 1946 г. по поводу постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград", принятого накануне, что позволило Левоневскому воссоздать обстановку, в которой принималось то печально знаменитое постановление.

Если статьи Бабиченко и Левоневского помогают реконструкции истории создания конкретного постановления, то воспоминания Леонида Шинкарева дают возможность представить в целом, как строилась и проходила аппаратная работа. Автор делает это с большим знанием дела, ибо сам неоднократно привлекался к подготовке важнейших документов, докладов, речей для Генерального секретаря. Шинкарев, возможно, одним из первых описал и определил сущность такого непременного института партийно-советской бюрократии, как помощник какого-нибудь высокого сановника. Он дал и описание суматошных дней работы на загородной даче команды, т. е. рабочей группы, сформированной помощником Генсека или Самим для подготовки докладов на пленумах, съездах и пр. Подобный материал можно найти и в работах Ф.М. Бурлацкого, который в свое время был близок к Н.С. Хрущеву.

Однако к этим свидетельствам необходимо относиться очень осторожно, многое здесь требует проверки.

тера - публиковались только документы и информация. Причем информационная насыщенность документов довольно высокого уровня. Журнал тем самым как бы не навязывал читателю своего мнения, а давал возможность самому разобраться в публикуемых материалах. Для ориентации имелись необходимый справочный материал и комментарий.

мирных переговоров, помощи братским компартиям и смены "братских" правительств, ввода войск в Венгрию (1956 г.), Чехословакию (1968 г.), Афганистан (1979 г.). Сюда ложились сводки ОГПУ - НКВД - КГБ, здесь хранятся стенограммы интереснейших и драматичных пленумов ЦК - таких, например, как февральско-мартовский 1937 г., ставший "партийным судом" над Бухариным, июньский 1957 г. - об антипартийной группе Маленкова, Кагановича, Молотова, октябрьский 1964 г., сместивший Хрущева. Здесь же личные архивы вождей (включая богатейший архив Сталина), их переписка, шифротелеграммы, резолюции на полях донесений и приговоров и т. д.

Однако уже с 1992 г. начался новый виток засекреченности. Личные дела номенклатуры засекречивались на 75 лет.

Документы лидеров КПСС

- Произведения В.И. Ленина

K бы вы ни относились к В.И. Ленину, его нужно изучать внимательнейшим образом, даже более внимательно, чем раньше. Причем не на основании нескольких главных работ, а фронтально, чтобы понять, чем же привлек и увлек за собой миллионы людей этот чародей XX в.

Источниковедческий интерес к произведениям Ленина можно обозначить следующими основными положениями:

1. Изучение работы Ленина с документами; анализ творческой лаборатории Ленина - это самостоятельный и сложный вопрос.

2. Источниковедческий анализ самих ленинских

3. Вопросы публикации ленинских документов.

4. Источниковедческое исследование материалов к биографии.

Исходный вопрос изучения ленинских материалов - это их поиск и публикация. Формирование ленинского фонда документов и их публикация относятся к 1920 г., когда по постановлению IX съезда большевиков было предпринято 1-е издание сочинений Ленина. Оно было завершено в 1926 г. и включало в себя 20 томов в 26 книгах. В него вошло более 1 500 произведений.

Издание начало Государственное издательство, а закончил его Институт В.И. Ленина, во главе которого стоял Л.Б. Каменев. Под его руководством были подготовлены и выпущены 2-е и 3-е издания сочинений Ленина, многочисленные Ленинские сборники.

(В Ленинских сборниках публиковались вновь найденные ленинские статьи, речи, письма, записки, различные подготовительные материалы. Всего вышло 40 сборников. Большинство этих материалов включалось затем в 5-е издание сочинений В.И. Ленина.)

Вскоре после завершения 2-го и 3-го изданий качество их подготовки, особенно научно-справочного аппарата, было поставлено под сомнение, а многие подготовители подверглись репрессиям. Было принято решение о выпуске 4-го издания сочинений. Оно вышло лишь после войны в 1946-1950 гг. В нем насчитывалось 35 томов, на пять томов больше, чем в предыдущем издании (в 1957 г. вышли дополнительные 36 и 37-й тома). Научно-справочный аппарат был намного хуже. Замалчивались многие работы В.И. Ленина, особенно его последние статьи и письма.

В 1957 г. ЦК КПСС принял постановление об издании Полного собрания сочинений В.И. Ленина. Была поставлена задача собрать все ленинское литературное наследие: произведения, опубликованные в предыдущих изданиях, в Ленинских сборниках, в протоколах и стенографических отчетах партийных съездов и конференций, в периодической печати, а также работы и документы, ранее не публиковавшиеся.

За 8 лет вышло 55 томов. В состав 5-го издания вошло около 9 000 работ, из них более половины не включались в предыдущие издания. Свыше 1070 работ и документов опубликованы впервые. Фактически новыми для читателя явились и те сотни произведений, которые в свое время печатались в изданиях, ставших библиографической редкостью, или были опубликованы только на иностранных языках, как правило, за рубежом.

Считается, что 5-е издание отличается максимальной полнотой публикации всех известных документов. Но это не так. Из 34 тысяч документов Ленина, которые хранил ИМЛ, опубликовано лишь 9 тысяч!

Оставляло желать лучшего и качество издания. Сейчас становится известно о фальсификациях и купюрах в 4-м и 5-м изданиях. Фальсификация Ленина началась давно и преследовала определенные цели. Чтобы была понятна суть дела, приведу следующий пример.

Во 2-м и 3-м изданиях есть такая фраза: "В одной стране совершить такое дело, как социалистическая революция, нельзя". Это было сказано на заседании Моссовета в ноябре 1920 г. А вот еще одна из речи на заседании Петросовета 12 марта 1919 г.: "Дело строительства целиком зависит от того, как скоро победит революция в важнейших странах Европы. Только после такой победы мы сможем серьезно приняться за дело строительства".

Обе фразы были изъяты из последующих изданий сочинений Ленина, ибо не соответствовали сталинской концепции строительства социализма в одной, отдельно взятой стране. Для "теории социализма", выдвигаемой Сталиным, это имело первостепенное значение.

Поиск ленинских документов продолжался все годы Советской власти. Одно время вдруг стал нарастать поток обнаружившихся в архивах телеграмм, подписанных Лениным и кем-либо из наркомов. Они стали восприниматься как ленинские документы. В составлении некоторых из них действительно Ленин принимал участие - известны некоторые черновики телеграмм, им отредактированные. Но основной их маc-

сив нельзя считать ленинским. Подпись Ленина - это всего лишь виза для телеграфа. Дело в том, что из-за перегруженности связи первоочередность передачи текстов определялась наличием подписи Ленина. Такой порядок специально оговаривался правительственным распоряжением по всем центральным государственным учреждениям.

Будущие архивисты, возможно, еще выявят немало таких документов, и надо иметь на этот счет квалифицированное суждение. Конечно, их нужно брать на учет, но не делать из этого сенсации.

Возможность выявления документов - ленинских ли или как-либо иначе связанных с Лениным, проливающих новый свет на его жизнь и деятельность, достаточно высока.

Новые ленинские материалы обычно публиковались в Ленинских сборниках. Так, в XXXIX сборнике их напечатано 264, в сороковом - свыше 100. Материалы сборников интересны тем, что раскрывают творческую лабораторию Ленина.

В 1970 г. ИМЛ при ЦК КПСС начал публикацию томов "Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. 1870-1924". В 1982 г. вышел 12-й, завершающий том. В строгой хронологической последовательности, год за годом, месяц за месяцем, день за днем, а порой с точностью до часа и минуты восстановлены, как утверждают составители, все известные достоверные события и факты жизни и деятельности Ленина. Это издание дополняет Полное собрание сочинений и Ленинские сборники, в нем впервые опубликовано 6 тысяч новых ленинских документов. Каждый факт подтверждается источниками, как опубликованными, так и архивными.

Иногда вновь найденные документы Ленина публиковались в газете "Правда", журнале "Коммунист" как в изданиях оперативных. Затем новые материалы включались в Ленинские сборники, в дополнительные тома собраний сочинений, учитывались при выпуске очередных томов "Биохроники". Поэтому можно сказать, что главных форм публикации ленинских произ-

ведений три: собрания сочинений, Ленинские сборники, "Биохроника".

Правда, имеются различные тематические сборники: "Ленин и Красная Армия", "Ленин и профсоюзы", "Ленин и молодежь" и пр. Выпускали также избранные труды, брошюры отдельных произведений, рассчитанные на агитаторов, пропагандистов, в учебных целях. Среди опубликованного ленинского наследия большое место занимают подготовительные материалы (планы, наброски), а также черновые варианты, первоначальные редакции статей, брошюр и др. Иногда они весьма значительно разнятся между собой. Таковы, например, первоначальный вариант и окончательный текст работы "Очередные задачи Советской власти". При жизни Ленина был опубликован лишь окончательный текст. Историки же без всяких оговорок используют и тот, и другой тексты. Но это недопустимо! Так, широко используется ленинская формулировка о принципиальном изменении положения кооперации при переходе власти в руки пролетариата: "Кооперация есть лавочка, и какие угодно изменения, усовершенствования, реформы не изменят того, что это лавочка. К такому взгляду приучила социалистов капиталистическая эпоха. И нет сомнения, что эти взгляды были правильным выражением сущности кооперативов, пока они оставались небольшим привеском к механизму буржуазного строя. Но в том-то и дело, что положение кооперативов в корне принципиально меняется со времени завоевания государственной власти пролетариатом, с момента приступа пролетарской государственной власти к систематическому созданию социалистических порядков. Тут количество переходит в качество. Кооператив, как маленький островок в капиталистическом обществе, есть лавочка. Кооператив, если он охватывает все общество, в котором социализирована земля и национализированы фабрики и заводы, есть социализм".

Однако в окончательный текст это известное определение не вошло! В чем дело? Отказался ли Ленин от него, признав неудачным, или здесь другие причины, например, переговоры с кооператорами в это самое время (март 1918 г.), которые завершились взаимовыгодным компромиссом и принятием декрета о потребительских обществах от 12 апреля 1918 г. Возможно, что Ленин в силу тактических соображений не счел нужным включить в окончательный текст некоторые положения о кооперации, которые намечал.

Так или иначе, но без соответствующих оговорок цитировать упомянутый отрывок вряд ли мы имеем право. И речь идет не только о формальной и этической сторонах дела, но и о сущностной, поскольку это касается интерпретации взглядов Ленина на кооперацию - вопрос, чрезвычайно важный для понимания и формирования ленинских представлений о социализме.

Составной частью ленинского наследия являются маргиналии Ленина - пометки на книгах, журналах, газетах и пр. Имеется ряд публикаций, содержащих эти маргиналии, например, "Философские тетради", "Тетради по империализму" и др. Долгие годы основным местом публикации ленинских помет являлись Ленинские сборники.

В 1961 г. был издан каталог "Библиотека В.И. Ленина в Кремле", давший описание более 8 400 названий книг, журналов, газет. В каталоге воспроизведены пометки Ленина, причем не только текстуально, но и факсимильно - в виде снимков вместе с текстами, к которым они относятся, включая титульные листы и обложки. В конце каталога дан список 134 иллюстраций, воспроизводящих ленинские маргиналии. В процессе подготовки каталога были выявлены неизвестные ранее пометы в 27 книгах и журналах. И все же каталог дает неполное представление, в него не включены работы Бухарина, Каменева, Зиновьева, Троцкого и др., которые, конечно же, были в библиотеке и которые Ленин внимательно читал. А ведь и на работах этих авторов есть ленинские пометы. Един-

ственный, кто из "врагов народа" успел "проскочить" в Ленинский сборник, - это Бухарин.

В 1920 г., в разгар "военного коммунизма", вышел теоретический труд Н.И. Бухарина "Экономика переходного периода". В книге Бухарин обобщил и обосновал военно-коммунистическую хозяйственную и политическую практику. Он с наибольшей полнотой выразил дух "военного коммунизма", который в той или иной мере был свойствен всей партии. Поэтому Бухарин отразил имевшие широкое хождение представления о непосредственном переходе к социализму.

Ленин прочел книгу. Его замечания были опубликованы в 11-м т. Ленинского сборника в 1929 г. В 1985 г. этот материал был переиздан в 40-м сборнике. В комментариях составителей к последней публикации Бухарин обвиняется во всех смертных грехах, и в первую очередь в восхвалении внеэкономического принуждения как основного метода строительства социализма. У читателя создавалось совершенно превратное представление и о взглядах Бухарина, и о замечаниях Ленина. В самом деле, как совместить утверждение об ошибочной теории внеэкономического принуждения с тем, что именно на полях главы X "Внеэкономическое принуждение в переходный период" мы постоянно встречаем ленинские пометы: "верно", "очень хорошо". А заканчивается это все ленинским выводом: "Вот эта глава превосходна!"

Изучение ленинских пометок на полях книги Бухарина свидетельствует о бесспорном единстве, во всяком случае, сходстве многих бухаринских выводов с позицией Ленина, в чем решительно хотели разубедить читателя комментаторы.

Вместе с тем Ленин критиковал Бухарина, что, впрочем, не помешало дать в целом весьма высокую оценку книге. Он поздравил академию "с великолеп-

ным трудом ее члена" и выразил надежду, что недостатки исчезнут в следующих изданиях. Комментаторы же увидели в рецензии Ленина лишь разоблачителя, бичевателя и ортодокса. Мне кажется, что Ленин в хорошем настроении писал заключение. Тон рецензии шутливо-ироничный. Заключение названо академической рецензией. И, поскольку автор - член академии, Ленин подстраивается под псевдоакадемический стиль. Он явно подтрунивает над автором, нарочито употребляя вычурную терминологию. Здесь много латинских и немецких слов и выражений, а также заумных терминов, таких, как "лимитируется", "фундированность", "вурцелирует" и пр.

Подобное можно себе позволить лишь в отношении близкого человека, к которому очень хорошо относишься и который, ты уверен, поймет все правильно. Таким образом, маргиналии не просто свидетельства отношения Ленина к текстам, - в данном случае мы видим нечто большее, а именно характер чисто человеческих отношений. Но суровые лица комментаторов, думаю, и не тронула улыбка при знакомстве с этой полушутливой рецензией.

Издания с пометами Ленина являются важной частью его литературного наследия. Наряду с другими материалами они раскрывают лабораторию ленинской мысли, показывают его умение использовать факты для анализа, обобщений и выводов, дополняют его произведения и показывают, как зарождались ленинские идеи.

Удивительно, ленинские документы разыскивали по всему миру десятки историков, журналистов и пр., а между тем многие документы лежали у нас дома за семью печатями.

С открытием архивов ЦК КПСС и КГБ на свет Божий извлекается множество ранее неизвестных материалов. Уже первые знакомства с ними открывают удивительные вещи. Вот мнение доктора философских наук Б.М. Пугачева, руководителя группы экспертов российской парламентской комиссии. Он первый из простых смертных, кто познакомился с неизвестными

документами Ленина. Пугачев, в частности, заметил: "Да, мы нашли целый ряд его писем, документов, ранее никогда не публиковавшихся. Знаете, даже мне, человеку, долгие годы связанному с обществоведением, читать эти бумаги было... ну, удивительно, что ли. Письма Ильича характеризуют его как человека крайне жестокого, более того - как человеконенавистника".

В сущности, очевидно, облик Ленина придется постигать заново, как, впрочем, и других деятелей партии.

- Произведения других лидеров КПСС

Хрущев. Разрешите, товарищи, открыть заседание Пленума Центрального Комитета. Нам нужно рассмотреть некоторые вопросы в связи со съездом партии.

Повестка дня XX съезда КПСС была утверждена в свое время Пленумом ЦК, докладчики тоже были утверждены. Другие вопросы, связанные со съездом, мы будем решать на совещании представителей делегаций.

Нам нужно договориться насчет отчетного доклада Центрального Комитета. Я спрашивал старожилов-докладчиков: как раньше рассматривали на Пленумах отчетные доклады. Вячеслав Михайлович Молотов подсказал и другие члены Президиума говорят, что обычно членам Пленума показывали доклад. Я тоже хочу это сделать. Доклад подготовлен.

Президиум ЦК рассмотрел отчетный доклад и одобрил его. Это отчетный доклад не Президиума, а Центрального Комитета партии. Нужно ли на Пленуме слушать доклад?

Микоян. Пленум доверяет Президиуму ЦК.

Хрущев. Таким образом, мы договорились по вопросу отчетного доклада Центрального Комитета.

Регламент съезда утвержден. Есть мелкие замечания, которые будут доложены и утверждены на Совещании представителей делегаций.

Есть еще один вопрос, о котором нужно сказать на Пленуме ЦК. Президиум Центрального Комитета партии после неоднократного обмена мнениями и изучения обстановки и материалов после смерти товарища Сталина8 считает необходимым поставить на закрытом заседании XX съезда партии доклад о культе личности. (Видимо, этот доклад надо будет сделать на закрытом заседании после объявления результатов голосования). Почему, товарищи, мы решили поставить этот вопрос? Сейчас все видят, чувствуют и понимают, что мы не так ставим вопрос о культе личности, как он должен ставиться. Правда, мы многое объясняли, и в отчетном докладе также довольно веско об этом говорится, но нам думается, что этого недостаточно. Надо, чтобы делегаты съезда узнали бы больше, чем они могут узнать из печати. Иначе делегаты съезда могут подумать, что мы чего-то не договариваем. Для того, чтобы делегаты правильно поняли большой поворот, который произошел в вопросах культа личности и коллективного руководства, чтобы они имели больше фактического материала, нужно сделать доклад о культе личности и его последствиях. Я думаю, что члены Центрального Комитета с этим согласятся.

Хрущев. На Президиуме ЦК мы условились, что доклад о культе личности следует сделать первому секретарю ЦК. Не будет возражений?

Хрущев. Мы рассмотрели все вопросы, которые следовало решить на нашем Пленуме. На этом заканчивает работу Пленум Центрального Комитета XIX созыва. Думаю, что я выражу общее мнение, если скажу, что Центральный Комитет хорошо провел работу от XIX съезда до XX съезда партии. После смерти Сталина у нас были большие испытания, но Центральный Комитет занял твердую позицию, проводил твердую линию и добился больших успехов. Это большая честь составу Центрального Комитета, который сегодня заканчивает свои полномочия.

Разрешите на этом закрыть заседание Пленума.

РГЛНИ. Ф. 2. On. 1. Д. 184. JI. 6-8. Правленая стенограмма.