Другие биографические материалы

Философское творчество Жана—Люка Нанси развивается под знаком переосмысления идей Канта, Гегеля, Хайдеггера и Деррида, что выдает в нем мыслителя постметафизической ориентации.

Его, в значительной степени, беспокоит вопрос о том, как должна осуществляться философия в современных условиях. Как мыслитель современной формации он пытается показать, что философская практика «перестает быть только специальным, техническим упражнением», но становится поворотом «мысли и языка к внешнему того самого предела, которому они раскрыты в показе (и который они показывают сами)». Из этого вытекает его устойчивый интерес к проблеме «предела», которую он рассматривает в самых разных проекциях. Если философия — это не «техническое упражнение», не профессорская работа в университете, то, следовательно, ей надлежит отыскивать для себя новые выразительные средства, которые бы легитимировали ее положение в современном обществе, не сводя ее бытие лишь к воспроизводству в университетских пространствах.

Для Нанси, как и для многих французских философов конца ХХ века, философская практика сродни литературной деятельности. Но философия и литература не совпадают между собой. Общее для них — письмо, а различие в том, что философ через письмо пытается помыслить пределы нашего человеческого опыта. Таким образом, для Нанси философия сводится к активной работе по созданию таких произведений, которые бы позволяли нашему сознанию получать наибольшую пищу для размышлений.

Непроизводимое сообщество

Что остается нам от сообщества? От того, что было помыслено, желаемо, подразумеваемо под словом «сообщество»? Кажется, ничто. Все его мифы прерваны, философемы исчерпаны, а политические формы осуждены.

Итак, можно сказать: «сообщество» — это был миф, философия, политика, что одно и то же, и все это, наконец, завершилось. Эта книга повествует о том, что вопреки всему существует упорное сопротивление сообщества. Вопреки мифу существует непреодолимая философская и политическая потребность бытия совместно. Она настойчиво напоминает о себе, и нам предстоит ее открыть.

Отныне не существует необходимости произведения сообщества (общности или коммуникации). Мы пытаемся говорить о том, что ускользает от любых произведений, оставляя нас выказанными друг другу. Это — коммунизм, вписанный в свою собственную непроизводимость.

Сексуальные отношения?

Книга одного из крупнейших современных мыслителей, Жана-Люка Нанси, включает два текста, анализирующих скандально известную формулу Жака Лакана «сексуальных отношений не существует».

Интерес философа Нанси к психоанализу становится очевидным в 1972 году, когда вместе с Филиппом Лаку-Лабартом он пишет «Заглавие буквы» — деконструктивное прочтение лакановской «Инстанции буквы». О книге «Заглавие буквы», вышедшей в свет в 1973 году, Лакан скажет, что никто не читал его «настолько хорошо, с такой любовью».

Жан-Люк Нанси — один из самых глубоких философов сегодняшнего мира, переосмысляющих наследие Фрейда и Лакана, о чем и свидетельствует эта книга.

Жан-Люк Нанси и Маруся Климова

Жан-Люк Нанси (1940г.) – крупнейший французский мыслитель наших
дней. Автор более двадцати книг и бесчисленного множества статей,
посвященных Гегелю, Декарту, Канту, Лакану, а также самым разнообразным
темам и сюжетам: от немецкого романтизма до коммунизма, нацистского
мифа и новейших течений современного искусства, включая техно-музыку
и видео-арт. Его произведения переведены на все основные мировые
языки. Покойный Жак Деррида посвятил ему одну из своих последних
книг: «Касание»… Русским читателям, вероятно, лучше всего известна
книга Нанси «Corpus», выпущенная издательством «Ad Marginem» в
конце девяностых. Сегодня Жан-Люк Нанси постоянно живет в Страсбурге,
где преподает философию в Университете гуманитарных наук. В Париже
он не такой частый гость, поэтому нет ничего удивительного в том,
что и наша встреча состоялась в кафе на Восточном вокзале, куда
Жан-Люк Нанси только что прибыл на страсбургском поезде. Мы беседовали
с ним, можно сказать, под стук колес – почти как в знаменитой
киноновелле Клэр Дени из фильма «На десять минут старше»
(«Ten minutes elder») , где Жан-Люк Нанси
выступил в качестве актера и сыграл самого себя: философ разговаривает
со своей студенткой в вагоне поезда, движущегося по направлению
к французскому городу Нанси. Новелла, насколько я помню, так и
называлась «По направлению к Нанси»…

Маруся Климова: Одна из самых известных ваших
книг называется «Праздное сообщество» («Communauté desoeuvré»)
и посвящена проблемам общества, а, точнее, проблемам сообщества,
поэтому мой первый вопрос к вам как к политическому мыслителю.
Во Франции еще вовсю бушуют страсти по поводу референдума,
на котором французы, сказали решительное «нет» европейской конституции.
В чем, по-вашему мнению, причины подобного решения ваших сограждан
по столь важному для судеб единой Европы вопросу? Кстати, вы сами
принимали участие в голосовании?

Жан-Люк Нанси : Лично я воздержался. Сперва я хотел
проголосовать «против», потом – «за», но затем решил воздержаться.
Причина, по которой я воздержался, проста: эта Конституция по
сути таковой не является. То есть, она не дает подлинного политического
определения Европы и не способствует достижения ею политического
тождества. Это всего лишь небольшой набросок, очень приблизительный,
в котором масса двусмысленностей: например, много говорится об
экономическом состоянии Европы, но почти ничего – о ее политической
самоидентификации.

Думаю, что французы не приняли эту конституцию по двум причинам.
Первая чисто внутренняя. Сказалось недовольство французов происходящим
за последние двадцать лет: рост безработицы и вообще весьма натянутые
отношения с собственным правительством. Прибавьте к этому полную
неспособность левых (и социалистов, и коммунистов) предложить
какую-либо реальную альтернативу политике, проводимой правительством
Ширака, хотя всерьез это и политикой-то назвать нельзя.

Но, кроме того, мне кажется, существует и более глубокая причина,
которая в полной мере дала о себе знать именно во Франции и которую
так или иначе сейчас начинают ощущать в других странах. Я имею
в виду отсутствие Европы как таковой. Никакой Европы ведь не существует,
ее просто нет. Я уже неоднократно говорил в своих интервью, в
том числе, и отвечая на вопросы коммунистической газеты «Юманите»,
о том, что Европа вся уже в прошлом. Когда-то было множество самых
разных великих Европ: Европа готических соборов, Европа Гуманизма,
Европа Просвещения, – однако после окончания Первой войны, получившей
название «мировой», начался процесс саморазрушения Европы, который
продолжается и в наши дни. В настоящий момент Европе так и не
удалось вернуть себе свою идентичность. Конечно же, это тяжелейшая
проблема, поэтому, я считаю, что в той или иной форме, но кризис
был неизбежен. И я думаю, что это кризис очень дурного свойства,
поскольку во Франции есть люди (хочется верить, что во всем мире
их число не так уж велико), придерживающиеся популистских, крайне
правых, националистических, реакционных взглядов и предлагающих
свое решение этой проблемы. Вот это представляется мне чрезвычайно
опасным. Нельзя полностью исключить того, что именно такой популистский
выход из сложившейся ситуации и будет найден, что в определенном
смысле было бы наверное «возвратом к фашизму», даже если все это
никогда не примет форму фашизма 20-30-х годов. Однако такая опасность
существует, поскольку европейской демократии так и не удалось
достичь своей идентичности в общеевропейских масштабах. Она сохранила
свои национальные идентичности: французскую, итальянскую и т.д.,
– при этом каждая из них в отдельности достаточно сильна, а вот
общеевропейская идентичность отсутствует. Это серьезная проблема,
повлекшая за собой настоящий кризис, который надо попытаться хоть
как-то разрешить.

Этот кризис является также прямым следствием и последним этапом
глобального кризиса, вызванного стремительным крушением коммунистической
системы. Раньше, когда существовал коммунизм, было два альтернативных
направления, в которых могла бы развиваться история. Теперь осталось
лишь одно из них, и никто толком не знает, как совместить движение
в этом направлении с идеей социальной справедливости, которую
раньше поддерживали коммунисты, и одновременно с идеей общеевропейской
идентичности, сильной, но не фашистской. Лично я не знаю, как
эту проблему удастся решить.

Маруся Климова: И какое место в этой Европе Вы бы
отвели России? Не секрет, что очень многие на Западе считают политику
нынешнего российского руководства достаточно непредсказуемой –
удалось ли вам «разгадать» президента Путина?

Жан-Люк Нанси: Что касается меня, то я до сих пор так и
не понял Путина. В его личности по-прежнему кроется какая-то загадка.
Однако я невольно задаю себе вопрос: не является ли загадка Путина
вместе с тем и загадкой всей России? Потому что Россия – это ведь
тоже загадка. Я не говорю по-русски и вообще довольно плохо знаю
Россию, поэтому у меня явно не хватает знаний, чтобы о ней судить.
Но, конечно же, я могу сказать, что начиная со времен Петра Великого
Россия стала тянуться к Европе, а во времена ленинизма-сталинизма
произошел определенный откат назад. И тем не менее, несмотря на
все эти обстоятельства, русская литература, музыка, живопись как
в наши дни, так и в 19 веке – и это невозможно не заметить – очень
сильно отличается от искусства западной Европы. Я не знаю, чем
именно обусловлена эта специфика, но полагаю, что в первую очередь
это как-то связано со значительным отличием православия от всего
западного христианства, католичества и протестантства. Я имею
в виду даже не раскол и не отказ от власти римского папы, а отличие
в образе мысли, которое заключается в отличии христианства, ориентированного
на дух, от христианства, ориентированного главным образом на Христа,
на его воплощение, как в католической и протестантской версиях.
Православие – это ведь нечто совершенно другое. Здесь дух важнее,
чем Христос: вспомните хотя бы вопрос филиокве. Столь же сильно
отличаются друг от друга Рим и Византия…

Россия – очень мощная страна, и я неизменно ощущал эту мощь, в
том числе и тогда, когда во время своего визита в Москву беседовал
с русскими философами. Это также ощущается во всем художественном
уровне культурной жизни России, особенно после крушения Советского
Союза. В частности, я довольно хорошо знаком с петербургскими
неоакадемистами и даже написал об этом течении большую статью,
когда у этих художников проходила выставка в Германии, кажется,
в Касселе. Вот это течение кажется мне по-настоящему русским…

Конечно же, я наблюдал в России и совсем другую разновидность
интеллектуалов, которые отличаются от петербургских художников
– это социологи, философы, историки вполне западного толка. Но
тут возникает вопрос: русские ли это мыслители. Правда ведь и
Петербург – тоже не вполне русский город... Кроме того, я встречался
с философами из университета в Томске, у которых тоже очень интересный
и необычный взгляд на вещи. Затем, к сожалению, я потерял с ними
контакт…

Однако пока я не вижу никаких серьезных предпосылок к тому, чтобы
Россия была полностью интегрирована в Европу. Это станет возможно
только если Европа опять станет сильной и обретет свою политическую
идентичность – тогда и русская идентичность сможет найти в ней
свое место. Иначе даже экономическая несбалансированность будет
вызывать напряжение, потому что и сами русские будут чувствовать
себя несколько неполноценными и одновременно вызывать раздражение
у остальных членов Евросоюза.

Маруся Климова: Возможно, в России сейчас достаточно
много интересно мыслящих людей, однако их реальное влияние на
жизнь современного общества представляется мне ничтожным. Схожая
ситуация, на мой взгляд, сейчас и во Франции… Не кажется ли вам,
что философия себя исчерпала или же, во всяком случае, продемонстрировала
свое бессилие перед лицом той же политики, например?

Жан-Люк Нанси: Я думаю, что, если сейчас и можно говорить
о «конце философии», то не в том смысле, что она полностью себя
исчерпала или же зашла в тупик, а только в смысле общей логики
«закрытия», то есть в смысле «закрытия метафизики». Это выражение
некогда использовал Деррида, и оно является своеобразным продолжением
«конца философии» по Хайдеггеру – хотя все эти выражения обычно
вызывают непонимание, особенно у людей, которые отказываются слышать.
То есть сейчас мы наблюдаем движение некой взыскующей мысли, пытающейся
обрести какие-то более-менее четкие очертания, а «закрытие» или
«конец» означают просто определенное перемещение в истории. Как
я уже сказал, мы все сейчас находимся в стадии исторических перемен,
сравнимых с теми, что происходили при переходе из Древности в
Современность, например. В неопределенном положении находится
порядок доминирующих значений всей культуры. Подобная неопределенность
сначала кажется утратой: но при всем при том она является и началом
нового этапа.

А если уж говорить о политике, то в неопределенности находится
философская основа политики. Эта основа –назовем ее платонико-христианской
– представляла собой следующее: политика является местом воплощения
сущности, а следовательно существование человека, и вместе с ним
остального мира, облекается в форму «большого города» или же «государства»
в гегельянском смысле этого слова, то есть общности смысла и присутствия.
Эта общность первоначально была «теологически-политической», и
предполагала «успение» правды какого-то одного «народа» или «нации»
в трансцендентной судьбе монарха – фигуре одновременно вполне
конкретной и нематериальной. После введения демократии произошла
имманентизация этой трансцендентности, а также идентификация «политики»
в теле уже не короля, но суверенного народа. В результате чего
и появилось желание растворить политику как самостоятельную инстанцию
таким образом, чтобы «политика проникла во все сферы социального
существования» – кажется, именно так писал Маркс.

Отсюда и вытекает нечто вроде категорического императива политики
и общего смятения мысли, который также породил как возможность
тоталитаризма, так и мысли, откровенно враждебной любому тоталитаризму.
Гипертрофия государства основывается на той же базе, что и воля
устранить государство: этой базой является философская идея политики
как реализации сущности. А идея единой истории ведет к попыткам
прийти к концу истории, человека и природы. Грубо говоря, все
это и есть «философия» или же «метафизика» в том смысле, который
придавал этому слову Ницше, то есть некий порядок установленных
в загробном мире значений, который поддерживает и управляет миром
людей. Можно сказать, что исчерпанность подобного понимания политики
является одним из аспектов «смерти Бога». Если же считать «смерть
Бога» не проявлением нигилизма, а выходом из нигилизма, тогда
этот выход должен быть также выходом из этого видения политики.
Впрочем, нам очень сложно будет это осуществить, и это вполне
естественно.

Однако я думаю, что сейчас мы переживаем в какой-то степени решающий
момент. Ведь не случайно теперь те, кто некогда провозглашал смерть
государства, взывают к нему в борьбе против несправедливости.
В отличие от очень многих моих коллег, я вовсе не считаю, что
сегодня мы живем в мире симулякров и саморазрушительных навязчивых
реальностей – я думаю, что сейчас просто рождается новое сознание,
перед которым встают совершенно новые вопросы. Экономический либерализм,
который сейчас торжествует, не особенно убеждает в окончательной
победе буржуазии: он остается по-прежнему безумным, разнузданным
и циничным, но одновременно очень далек от самоуспокоения, потому
что уже не способен игнорировать все более очевидную истину, что
его развитие лишено смысла. Вот почему к нам постоянно возвращается
вопрос о «смысле»…

Окончание следует.

Складка мысли Делеза

Имело бы смысл говорить не о философии Делеза, расположенной где-то внутри панорамы или эпистемы, но скорее о складке его мысли: признаке, воодушевлении, навыке (но не привычке), которые мы в той или иной степени неизбежно разделяем с этой мыслью, едва только начинаем мыслить в настоящем (не в пример тем, кто еще пребывает в Просвещении, если не в Академии). Сегодня невозможно было бы мыслить, не заимствуя что-нибудь у этой складки, но это не значит, что нам приходиться прогибаться под нее, как не значит и того, что не существует различных способов подступиться к этой складке, сложить ее, разложить и снова согнуть в свой черед.

Мысль Делеза настолько далека от истоков, схем и режимов, которые, как мне кажется, присущи философской работе, что я хотел бы попытаться хотя бы приблизительно наметить то странное родство, которое, несмотря ни на что, обязывает меня осуществлять складку его мысли. Это родство само пребывает в режиме складки, прежде всего в качестве склонности, некой тенденции, знака случайной связи, складчатости, измятости или подвижности мысли. Я ограничусь лишь несколькими замечаниями, несколькими прерывистыми прикосновениями к этому странному родству.

В любом случае, это одна из тех настоятельных форм родства, по которым означивают себя черты эпохи и распознаются современники. Современник это не просто тот, кто живет в одно время с тобой или некто, кто говорит на самые «актуальные» темы. Но скорее некто, кого мы узнаем по голосу, или жесту, доносящемуся до нас из мест, доселе неизвестных, и в то же время близких, некто, о ком догадываешься, что ждал именно его, или это он ждал тебя, но именно так, неизбежно. И ты тут же понимаешь, что настоящее делает настоящим возможность, она должна делать его таковым. Я мог бы провести параллель с тем, чем было для меня некогда открытие фри-джаза: джаз уже принадлежал истории, когда вдруг в нескольких пассажах Альберта Эйлера я узнал те самые необходимые голос, тон, жест. Они были необходимы не необходимостью судьбы или течением истории, не как достижение, не как программа, но как очевидность настоящего: этот момент, это настоящее имело именно такой звук, такой голос, он должен был быть именно таким.

Итак, под конец своего обучения, когда я еще философствовал как современник Сартра или Бергсона, или даже Гегеля или Канта, я начал различать современные голоса, черты, складки: Деррида, Делез, Лакан, Бланшо. В этом был оттенок, по-разному модулируемый, философского настоящего. Этот оттенок, словно избыточный орнамент, ничего не добавлял к настоящему, но это и было само настоящее, представление настоящего как такового. Не дань моде (mode), а современность (modernite), - в том смысле, в котором современность есть необратимая, неопровержимая полнота настоящего.

Итак, складка Делеза. Все остальные лишь ткали для меня холст: они все были немецким, метафизическим происхождением моей настоящей мысли. Но Делез необыкновенной, незнакомой складкой пересекал это полотно. Он не цеплялся за Гегеля, не пристраивался к диалектической традиции, основная нить которой с необходимостью предполагала логику развития - от начала к концу - и структуру предмета - приспособления, интенции, бытия-в-себе, или нехватки-бытия-в-себе. И вот понемногу я начал понимать то, как именно все его основные штрихи образовывали складку - одним щелчком (щелчком Делеза…) он возвышал или понижал другую размерность, гетерогенную, размерность плана или ризомы, без бытия, без развития, но с точками, дистрибуциями, смещениями, разрывами. Мысли, которую в самом общем виде можно охарактеризовать как мысль о происхождении, он противопоставлял мысль, которую, опять-таки в самом общем виде, можно назвать мыслью о расположении: сам он их не противопоставлял - это было бы слишком диалектично.

(Здесь важно возражение Франсуа Зурабишвили, прекрасного знатока Делеза: происхождение было для него навязчивой идеей. Я с этим согласен. Но мне кажется, «происхождение» Делеза это скорее становление, продвигающееся среди вещей, но не к их истоку или концу, что представляется мне более адекватным объяснением концепта происхождения. Положим, таким образом, что за делезовской интерпретацией происхождения я не понял самого происхождения. Имеется недо-понимание, но не непонимание. Это недо-нонимание подвергает меня риску противо-смыслия. Но только при том условии, что он есть, этот смысл, которому я противостою, противопоставляю свое личное несогласие там, где мы оказываемся сложены один напротив другого, одни против других.)

Я никогда не пойму того, как возможно выпрыгнуть за пределы происхождения, каковы бы ни были его пропасти и его тупики (или, точнее, именно из-за них). Но я понимаю, что расположение - это современная, складка самого происхождения, которую само же происхождение должно развернуть. Иными словами, я понимаю, что, говоря о складке, мы говорим о скачке.

Эта общая и, как следствие, очень расплывчатая манера выражаться открывает мне нечто предельно отчетливое и глубокое: признак современной потребности, нашей потребности в мысли, которая заключается в самой складке, в скачке. Философия, сложенная пополам, с прямым углом посередине: и в этом смысле, прерывистая, растянутая в самой себе, в споре со своим собственным развитием, со своим собственным предметом. В моем представлении, именно это Хайдеггер называет «концом философии». «Конец» - это складка происхождения, которое соприкасается со своим собственным завершением, которое перестает порождать или, в определенном смысле, регенерироваться, но открывает в полости складки совсем другие возможности: возможности скачка, который, тем не менее, состоит не в том, чтобы броситься прочь (как если бы впереди открылся какой-то новый мир), но скакать на месте. Сгибать, скакать на месте, и таким образом, деформировать, перемещать саму почву (основание или безосновность).

Вращение и треск, меняется эпоха: неспроста мы стоим на краю тысячелетия, в начале нового, на западной границе, на пределе мира. Такова современная складка. Это важно. Существует не так уж много складок и не так уж много скачков мысли, чтобы они могли развернуться в полной мере. Впрочем, эта мера очень мучительна, или, по крайней мере, строга и сложна: мысль может лишь спотыкаться об нее. Речь не идет о совмещении концов складки. Со складкой необходимо работать, как необходимо работать с тем, что формирует, в складке, простое, но неизбежное несоответствие. Современная конфигурация придает меру или же чрезмерность этому открытому несоответствию мысли с самой собой (в отличие от тех случаев, когда актуальность служила разрешению, синтезу, органичности). Мне кажется, что отстраненность, сообщаемая складкой (а не негативностью, враждебностью, конфликтом) двум основным течениям современной мысли, является абсолютным структурным знаком самой радикальной и настоятельной потребности в этой мысли. Мысли сложенной: мысли, которая больше не разворачивается, не образует последовательностей, не является репрезентативным классом, не детерминирует и не извещает о конце.

Философия Жиля Делеза виртуальна, в том смысле, в каком мы сегодня употребляем это слово, когда говорим, удивительно равнодушным тоном, об образе или о виртуальной реальности, - обозначая тем самым мир, полностью созданный образом, но не просто образом с большим содержанием иллюзии реальности, но скорее таким, который не оставляет более места для противопоставлений реальности и образа. «Виртуальный» мир (сходно с английским употреблением этого слова) это мир эффективности-образа.

Так, Делез не берется говорить о реальном как о внешнем референте (о вещи, человеке, истории, о том, что есть). Он производит философское реальное. Философская деятельность это и есть то самое производство. Для него создавать концепт не значит вдыхать категориальность в эмпирию: это

значит конструировать чистый, автономный универсум, ordo и connexio, не подражающие иному, не представляющие и не обозначающие его, но производящие по собственным меркам. Его интерес к кинематографу это не придаток ко всему остальному творчеству: именно здесь фокус, источник проекции его мысли. Это мысль-кино, с точки зрения расстановки, пустого экрана, единственного плана представления, конструкции, перемещения, драматизации концептов (само слово «концепт» означает для Делеза представление на экране). Если бы мы хотели продолжить эту тему, найти здесь складку, нам необходимо было бы задаться вопросом об отношении противоположного течения мысли с театром.

Мир, произведенный таким образом, оказывается во всем подобным нашему (как говорил Декарт о своем Мире), но все же совершенно другим. Можно сказать, что все другие философы занимаются делами этого мира, разного рода делами, в то время как мысль ничем в собственном смысле слова не занимается: она не судит мир, не изменяет его, а только производит иным образом, как виртуальный концептуальный универсум. У этой мысли нет «реального» для «объекта», у нее и «объекта»-то нет: она есть иное производство «реального», предполагающее, что само реальное «в себе» - хаос, производительность без производства. Эта мысль состоит в комбинировании, варьировании «виртуальных» производств. В определенном смысле, эта мысль не имеет никакой связи с «реальным». И, наоборот, для противоположного течения философии мысль это то, что занято реальным, погружено в него, затеряно в нем. Вот почему первая существует под знаком игры и утверждения, а вторая - под знаком заботы и ожидания.

Жан-Люк Нанси

Нанси (Nancy), Жан-Люк (р. 1940) - французский философ. Преподавал в Калифорнийском университете, профессор Страсбургского университета. Директор исследовательского центра «Философия, наука о языке и коммуникация». Основным тематизмом философского творчества Нанси выступает интеллектуальное состояние «философии на пределе» - философии, ставящей под сомнение собственную возможность. Нанси рассматривает эту проблему на материале современных трактовок понятий «субъект» Р. Декарта и «закон» И. Канта , а также в рамках трансгрессивных интерпретаций диалектики Г. Гегеля , осуществленных в XX веке. Сначала 1980-х Нанси формулирует исследовательскую программу изучения «сообществ», понимаемых им не в качестве системных тотальностей, а как сеть сингулярностей. В своих взаимозависимостях последние перманентно актуализируют состояние предела друг у друга; конституирующаяся подобным образом «неисполненность» задает статус того или иного сообщества. Отстаивая тезис об исходной плюральности смысла, Нанси противопоставляет его разнообразным герменевтическим процедурам, а также означиванию и сигнификации.

Философский словарь / авт.-сост. С. Я. Подопригора, А. С. Подопригора. - Изд. 2-е, стер. - Ростов н/Д: Феникс, 2013, с 247-248.

Другие биографические материалы:

Грицанов А.А. Французский философ (Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998 ).

Петровская Е.В. Создал оригинальную теорию сообщества как бытия-вместе (Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010 ).

Работает над проблемами «конца искусства» (Современная западная философия. Энциклопедический словарь / Под. ред. О. Хеффе, В.С. Малахова, В.П. Филатова, при участии Т.А. Дмитриева. М., 2009 ).

Далее читайте:

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Исторические лица Франции (биографический указатель).

Сочинения:

Des Lieux divins. Mauvezin, 1987;

L’Expérience de la liberté. P., 1988;

Une pensée finie. P., 1990;

Le Mythe nazi (avec Philippe Lacoue-Labarthe). La Tour d’Aigues, 1991;

Le Poids d’une pensée. Montreal–Grenoble, 1991;

La Naissance des seins. Valence, 1996;

Retreating the Political (with Philippe Lacoue-Labarthe). L.–N.Y., 1997;

в рус. пер.: О со-бытии. – В кн.: Философия Мартина Хайдеггера и современность. М., 1991;

Сегодня. – В кн.: Ad Marginem ’93. M., 1994;

Рождение в присутствие.– «Комментарии», 1996, № 9;

Смех, присутствие. – Там же, 1997, № 11;

Язык и тело. – В кн.: Копнинские чтения II. Томск, 1997;

В ответе за существование. – В кн.: Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск, 1998.

Литература:

Рыклин M. Деконструкция и деструкция. Беседы с философами. М., 2002.

On Jean-Luc Nancy. The Sense of Philosophy. L.–N.Y., 1997.

Бордо (Франция)

Жан-Люк Нанси́ (фр. Jean-Luc Nancy ; 26 июля , Бордо (Франция)) - французский философ . Автор теории сообщества как бытия-вместе (entre-en-commun). Профессор философии Страсбургского университета . С 1989 по 1997 руководил факультетом философии, лингвистики, информатики, образовательных наук. Международная премия итальянского Общества Ницше (1990).

Работы, посвященные творчеству ряда философов и мыслителей: Лакан (Le titre de la lettre , 1973), Гегель (La remarque spéculative , 1973), Кант (Le Discours de la syncope , 1976 и L’Impératif catégorique , 1983), Декарт (Ego sum , 1979), Хайдеггер (Le Partage des voix , 1982). Ряд книг и статей написан им совместно с Лаку-Лабартом (Le titre de la lettre и др).

Сочинения

• La Remarque spéculative: un bon mot de Hegel , Paris, Galilée, 1973.
• La Titre de la lettre , avec Philippe Lacoue-Labarthe, Paris, Galilée, 1973.
• Le Discours de la syncope , I. : Logodaedalus , Flammarion, 1975.
• L’Absolu littéraire. Théorie de la littérature du romantisme allemand , avec Philippe Lacoue-Labarthe, Paris, Seuil, 1978.
• Ego sum , Paris, Flammarion, 1979.
• Le Partage des voix , Paris, Galilée, 1982.
• L’Impératif catégorique , Paris, Flammarion, 1983.
• Hypnoses , en collaboration avec Éric Michaud et Mikkel Borch-Jacobsen, 1984.
• L’Oubli de la philosophie , Paris, Galilée, 1986.
• La Communauté désœuvrée , Paris, Christian Bourgois, 1986.
• Des lieux divins , Mauvezin, T.E.R, 1987.
• L’Expérience de la liberté , Paris, Galilée, 1988.
• Une pensée finie , Paris, Galilée, 1990.
• Le Poids d’une pensée , Québec, Le Griffon d’argile, 1991.
• Le Mythe nazi , avec Philippe Lacoue-Labarthe, La tour d’Aigues, L’Aube, 1991.
• La Comparution (politique à venir) , avec Jean-Christophe Bailly, Paris, Bourgois, 1991.
• Corpus , Paris, Métailié, 1992.
• Le Sens du monde , Galilée.
• The Birth to presence , Stanford, Stanford University Press, 1993.
• Les Muses , Paris, Galilée, 1994.
• Être singulier pluriel , Paris, Galilée, 1996.
• Hegel: l’inquiétude du négatif , Paris, Hachette, 1997.
• L’Intrus , Paris, Galilée, 2000.
• Le Regard du portrait , Paris, Galilée, 2000.
• Conloquium , introd. à Roberto Esposito, Communitas: origine et destin de la communauté , trad. de l’italien par Nadine Le Lirzin, Paris, PUF, coll. " Les essais du collège international de philosophie ", 2000.
• La Pensée dérobée . Paris, Galilée, 2001.
• La Communauté affrontée , Paris, Galilée, 2001.
• The Evidence of film , Bruxelles, Yves Gevaert, 2001.
• La Création du monde ou la Mondialisation , Paris, Galilée, 2002.
• Nus sommes: la peau des images , avec Federico Ferrari, Paris, Klincksieck, 2003.
• Résistance de la poésie , «La Pharmacie de Platon», William Blacke & Co., 2004
• La Déclosion , Déconstruction du christianisme I, Paris, Galilée, 2005.
• Iconographie de l’auteur , avec Federico Ferrari, Paris, Galilée, 2005.
• Sur le commerce des pensées , illustrations de Jean Le Gac, Paris, Galilée, 2005.
• Tombe de sommeil , Paris, Galilée, 2007.
• Juste impossible , Paris, Bayard, 2007.
• Vérité de la démocratie , Paris, Galilée, 2008.
• Démocratie, dans quel état ? , avec Giorgio Agamben, Alain Badiou, Daniel Bensaïd, Wendy Brown, Jacques Rancière, Kristin Ross et Slavoj Žižek, La Fabrique, 2009.
• L’Adoration , Déconstruction du christianisme II, Paris, Galilée, 2010.
• Atlan: Les Détrempes , Paris, Hazan, 2010.
• Maurice Blanchot, passion politique , Paris, Galilée, 2011.

• О со-бытии. - В кн.: Философия Мартина Хайдеггера и современность. М., 1991;
• Сегодня. - В кн.: Ad Marginem ’93. M., 1994;
• Рождение в присутствие. - «Комментарии», 1996, № 9;
• Смех, присутствие. - «Комментарии», 1997, № 11;
• Язык и тело. - В кн.: Копнинские чтения II. Томск, 1997;
• В ответе за существование. - В кн.: Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск, 1998;
• Непроизводимое сообщество: Новое издание, пересмотренное и дополненное / Пер. с франц. Ж. Горбылевой и Е. Троицкого. - М.: Водолей, 2009. - 208 с. - ISBN 978-5-91763-005-2 ;
• Сексуальные отношения? - Сп-Б.:Алетейя, 2011;

Литература

• Петровская Е. В. Нанси, Жан-Люк // Новая философская энциклопедия . - М .: Мысль, 2000. - ISBN 5-244-00961-3 .
• Armstrong, Phillip. Reticulations: Jean-Luc Nancy and the Networks of the Political . Minneapolis: University of Minnesota Press, 2009.
• Derrida, Jacques. On Touching, Jean-Luc Nancy . Stanford: Stanford University Press, 2005.
• Hutchens, B.C. Jean-Luc Nancy and The Future of Philosophy . Montreal & Kingston: McGill-Queen’s University Press, 2005.
• James, Ian. The Fragmentary Demand: An Introduction to the Philosophy of Jean-Luc Nancy . Stanford: Stanford University Press, 2006.
• Kamuf, Peggy, ed. On the Work of Jean-Luc Nancy: A Special Issue of Paragraph . Nov. 1992
• Sparks, Simon, ed. On Jean-Luc Nancy: The Sense of Philosophy . London: Routledge, 1997.
• At the Heart: of Jean-Luc Nancy . A Special Issue of The New Centennial Review , Vol. 2, no.3, Fall 2002.

Примечания

Ссылки

• Маруся Климова . Интервью с Жаном-Люком Нанси:часть 1 ,часть 2 .

Категории:

• Персоналии по алфавиту
• Родившиеся 26 июля
• Родившиеся в 1940 году
• Философы по алфавиту
• Учёные по алфавиту
• Философы Франции
• Философы XX века
• Философы XXI века

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Нанси, Жан-Люк" в других словарях:

НАНСИ (Nancy) Жан Люк (р. 1940), французский философ. Испытал влияние философских идей И. Канта (см. КАНТ Иммануил), Гегеля (см. ГЕГЕЛЬ Георг Вильгельм Фридрих), М. Хайдеггера (см. ХАЙДЕГГЕР Мартин), Ж. Деррида (см. ДЕРРИДА Жак). Основная… … Энциклопедический словарь

НАНСИ (NANCY) Жан-Люк - (p. 1940) франц. философ, проф. ун та гуманитарных наук в Страсбурге, директор исследовательского центра Философия, наука о языке и коммуникация, преподаватель Калифорнийского ун та (США), содиректор парижского Центра философских исследований… … Современная западная философия. Энциклопедический словарь

Нанси: Нанси город и коммуна во Франции Нанси (округ) округ во Франции, один из округов в регионе Лотарингия Нанси невключённая территория в шт. Кентукки, США Нанси, Жан Люк французский философ Нанси (футбольный… … Википедия

НАНСИ (Nancy) Жан Люк (род. 1940) французский философ, создавший оригинальную теорию сообщества как бытия вместе (entre en commun). Профессор Страсбургского университета гуманитарных наук, с 1989 по 1997 возглавлял факультет философии,… … Философская энциклопедия

Нанси Цвета Красный,черный и белый Основан [] Город … Википедия

Университет Страсбурга … Википедия

Страсбургский университет … Википедия

Это служебный список статей, созданный для координации работ по развитию темы. Данное предупреждение не ус … Википедия

Франция - (France) Французская Республика, физико географическая характеристика Франции, история Французской республики Символика Франции, государственно политическое устройство Франции, вооружённые силы и полиция Франции, деятельность Франции в НАТО,… … Энциклопедия инвестора

Экс ан Прованс … Википедия

Книги

• Апокалипсис смысла. Сборник работ западных философов XX - XXI вв. , Чоран Эмиль, Нанси Жан-Люк, Зиммель Георг, Хёсле Витторио. Разложение заложено в самой природе, что невозможно отрицать. Но без временного ограничения оно - незапамятное и неизбежное зло, к которому мы привыкли как к чему-тообязательному и…